– Ну, я бы так не сказал, – Вершигоров снова почесал затылок. – Хотя, конечно, тип он странный.
– Завтракать собираешься?
– А что у нас сегодня на завтрак?
– Что приготовила. Не нравится – сам готовь.
– Ладно, пойду умоюсь.
Вершигоров сунул ноги в тапки, те самые, что так смущали его на аукционе, пошаркал в ванную, открыл кран с горячей водой и снова придирчиво посмотрел на себя в зеркало.
– Ничуть не хуже президента. – Вершигоров ободряюще похлопал себя по щекам. – Только не брит.
И принялся намыливать щеки.
– Толь! – заглянула в ванную Светка. – Тебя к телефону.
– Скажи, чтобы перезвонили. Я бреюсь.
– Иди, сам скажи. Это из Японии!
– Откуда? – недоверчиво прищурился Вершигоров.
– Оттуда! – хлопнула дверью Светка.
Вершигоров быстро смыл мыльную пену и вышел в коридор.
– Слушаю! Да, Вершигоров, – прижав трубку плечом, Анатолий махнул рукой выглядывающей с кухни жене – нечего, мол, подслушивать. – А! Курамото-сан! Доброе утречко… У вас вечер уже?.. Не ожидал, признаюсь, не ожидал… Нет, не ожидал, что мы будем понимать друг друга так же просто, как и на аукционе. Думал, здесь нам переводчик потребуется… Ах, вы русский учили! С чего это?.. Дед настоял… Когда из плена вернулся… А у кого он был в плену?.. У нас? Ну извините… Да, конечно, уже просмотрел все материалы и начал обдумывать… Предлагаете встретиться у вас? И билеты уже заказаны?.. Да, я не против. А как сэр Тревес? С ним вы уже договорились?.. А можно, я с собой жену возьму?.. Нет, она в этом ничего не понимает. По большому счету она вообще ничего не понимает. Но нужна для поддержания духа. И в плане общей морали… Ясно. Значит, договорились… Нет, идей пока никаких нет, зато есть кураж. Хотя… Какой они там максимальный срок под «Землю 3.0» отводят? Семьдесят пять лет, кажется?.. Предлагаю сразу резко сбить цену! Как?.. Мы назовем нашу программу «Девяносто девять дней». Нет, сто не пойдет – круглые цифры всегда внушают сомнение… Не знаю, почему. А вот девяносто девять – как раз то, что надо… Нет, не лет, а дней… Ну, как это не справимся! Справимся непременно, если мешать не будут!.. Все. Остальное на месте обсудим. До встречи.
Вершигоров положил трубку на рычаг, наклонил голову и задумчиво постучал пальцами по дверному косяку.
– Ну, что теперь? – выглянула из кухни недовольная жена.
– Собирайся, Светка, – обреченно вздохнул Вершигоров. – В Японию летим.
– Зачем это?
– Мир спасать.
– Дурак ты, Толька! – махнула зажатой в кулаке вилкой Светка.
– Ну, как хочешь, – не стал настаивать Вершигоров. – Только имей в виду, там у них гейши на каждом углу. И, возможно, мне будет не просто совладать с искушением. А потом, когда я стану знаменитым и бессмертным…
– Размечтался! Какая сейчас погода в Японии?
– Ладно, – снисходительно улыбнулся Вершигоров. – Только смотри, чтобы не мешать. Мы делом заниматься будем.
Снова зазвонил телефон.
– Вершигоров! Слушаю!.. А, сэр Тревес! Гутен морген! Вы тоже русский знаете?.. А, это у вас переводчик электронный. То-то, я слышу, в нос говорит… Да, конечно, лечу. Уже вещи собирать начал… И-мейл от Курамото получили? И что?.. Да, девяносто девять дней, что вас смущает? Не управимся? Еще как управимся, если только никто мешать не будет!.. А это уж пусть У-Фар думает, как сделать, чтобы не мешали. Он обещал помочь.
Шестой порт – ввод данных завершен.
Третий порт – система образов сформирована.
Одиннадцатый порт – ввод данных завершен.
Четырнадцатый порт – оптимизация системы завершена.
Третий порт – выход на пользователя.
Поехали!
Мортимер Морз, картежник, выпивоха и задира, но при этом еще один из трех лучших стрелков на всем Западном побережье – Морти до сих пор не стал Номером Один лишь потому, что двое других претендентов старательно избегали встречи с ним, – проснулся в ужасном расположении духа. Во-первых, он почувствовал, что замерз. В конце лета ночи все еще теплые, но под утро становится зябко. К тому же, как выяснилось, спал он без одеяла. На голых досках. Во-вторых, страшно болела голова. А во рту было сухо, как в сожженном зноем сердце пустыни Невада. Выпил он накануне не так много, но, видно, домашний самогон, которым потчевали его богобоязненные мормоны, оказался не лучшего качества. В-третьих, жутко воняло. Причем вонь была непривычная. Морти не был неженкой. Как-то раз, пережидая внезапно налетевшую песчаную бурю, он два дня к ряду пролежал под боком у дохлой лошади со вздувшимся, как от водянки, животом. Ел, пил и справлял нужду, не сходя с места. И – ничего. Но сейчас воняло чем-то настолько омерзительным, что хотелось прижать к лицу мокрый платок и бежать, бежать отсюда прочь, без оглядки. Потому что так отвратно смердеть могло лишь в одном месте – в геенне огненной, где сам Сатана тыкает грешников вилкой в бок, проверяя, хорошо ли они прожарились.
Мортимер Морз не верил ни в рай, ни в ад, но скользкая, необъяснимая жуть пробралась к нему в грудь и холодным кольцом обвилась вокруг сердца. Никогда прежде Морти не испытывал ничего подобного. Даже когда Джерри О’Салливан, которого все называли просто Безумный Джерри, держал его на мушке винчестера и глумливо улыбался набитым гнилыми зубами ртом, а у Морти имелся только «кольт» со сбитым прицелом и расколотой рукояткой, да и тот засунут сзади за пояс.
Морти с ужасом открыл глаза. Высоко над ним лениво тянулись невесть куда облака, похожие на клочья старых газет, которыми протирали стекла. Небо было грязно-серого цвета. Будто прокопченный полог старой палатки. Морти никогда прежде не видел такого.
Руки сами собой легли на пояс. Морти даже не потребовалось давать им мысленный приказ – они сами знали, что делать. И вот тут-то Мортимеру Морзу стало по-настоящему страшно. Обе кобуры были пусты.
Морз рывком поднялся и сел.
Оказывается, он спал не на дощатом полу, а на садовой скамейке с узкой, в одну доску, спинкой. Скамейка стояла на краю дорожки, вымощенной странным материалом. Он был похож на плотно утрамбованный песок. Только цвет имел непривычно серый. Морти вытянул ногу и постучал по дорожке каблуком – такое ощущение, будто камень трогаешь. Дорожка бежала меж чахлых кустиков и рахитичных деревьев с обломанными ветками. По краям ее стояли такие же скамейки, как и та, на которой спал Морти, и небольшие жестяные короба. Выкрашенные в грязно-розовый цвет, они смахивали на разломанные почтовые ящики. Временами дорожка ветвилась. Те ее рукава, что убегали влево, вели к очень высокой желтой стене. По всей видимости, это была стена хорошо укрепленного форта. Вот только чего ради в этой стене прорезано огромное количество больших, застекленных окон и понавешаны балкончики, заваленные всевозможным хламом? Ведущие в другую сторону дорожки скрывались в зарослях невысокого кустарника, из-за которых то и дело доносились резкие, рыкающие звуки. Настолько необычные, что сразу становилось ясно, ни одна живая тварь неспособна издавать такие. Даже смертельно раненная. Вот если только оказавшись в аду…
