– Заснешь, – пообещала она, прикрывая дверь. – Не бойся, не разбудим, – улыбнулась она. – А Кошка пусть смотрит, мне не жалко.
* * *
– Хоть бы знать, кого ждем, – подумала вслух Мария. Их было трое: Курчатову попросили присоединиться к другой группе, поскольку в трех местах прибытия были признаки того, что именно отсюда все начнется. Но Николаеву, Дарье и Марии достался не лес, в котором они оказались – а парк. Хорошо хоть, не слишком густо заросший, ведь непонятно, что это такое будет.
В лес направились Курчатова, Валерий и Степан, а дядя Гоша подвел дирижабль поближе к ним – и спасаться можно, в случае чего, и своей трубкой может прикрыть.
И вновь пошел дождь. Мелкий, моросящий, противный.
– Черт, опять дождь, – Мария неприязненно посмотрела на небо. – Вот точно: как дождь, так самое мерзкое.
Кошку взяли с собой. Она устроила скандал, когда ее попытались уговорить остаться в «котоноске». В итоге Николаев посадил животное в «прогулочный карман», который теперь всегда делал во всей верхней одежде. Кошка любила сидеть или там, или у него на плече. Мария настояла, чтобы кошке сделали ошейник – и по закону положено, и искать проще: в ошейник вмонтировали маячок.
Определенно, с каждым новым концом света вокруг становилось больше полезной техники.
– Смотрите! – Дарья попятилась. – Что это?! Вон, из-под земли лезут! Как грибы!
– Хороши грибочки, – Мария посмотрела на свои диски. – Ага, началось. Даша, началось! Смотрите вокруг!
Вовремя предупредила – земля вспухала небольшими холмиками повсюду, в том числе и рядом с ними тремя. И оттуда начали выбираться...
– Жабы! – поразилась Мария. – Или что-то похожее. Мамочки, ну и вонь от них!
Естественно, в их «обмундирование» входили и маски. В них стало не так удобно, но хоть не вставал комок в горле. Существа, ростом с хорошую собаку каждое, действительно напоминали жаб.
– Они повсюду, – указала Мария. – Начали!
И они начали.
«Жабы» продолжали «прорастать», их становилось все больше. Но, как и во многих предыдущих случаях, они не стремились отчего-то врассыпную, а нападали на тех, кого видели, а люди старались, чтобы их было трудно не заметить.
Николаев не сразу ощутил, а когда ощутил – не сразу поверил. Кошка была надежно застегнута! Но вот она – вскарабкалась ему на плечо, и...
Он чуть не выронил оружие – так неожиданно это случилось. Кошка заорала – издала низкий, громкий рев, закончившийся грозным шипом. Мария и Дарья успешно очищали землю от «прорастающих» чудищ, но и они чуть не выронили свое оружие.
– Мамочки! – Мария отшатнулась. – Даша, ее глаза! Ты видишь?!
Николаев не видел глаза Кошки, но он видел другое: те «жабы», что успели выбраться из земли и быстрыми прыжками неслись к людям, падали – переставали двигаться и лежали, едва заметно дрыгая конечностями. Стоило Кошке умолкнуть, и чудища начинали оживать, но она начинала новую «арию», и чудища вновь валились, кто где был.
– Ого, – заметила Мария. – Ну точно, живой предмет. Даша! Даша, сзади! Смотри, их много!
Дарья моментально обернулась, направив взгляд Винни-Пуха в сторону входа. А оттуда длинной черной лентой неслись...
– Это кошки! – поразилась Мария, и приготовилась накрыть их огненной лентой.
– Нет! – крикнула Дарья. – Он их не сжигает! Это не враги!
Так и было – кошки, крупные – потом уже смотрели на фото и поражались – бежали, оглашая воздух шипением и ревом – и вступали в сражение тут же, где замечали этих, бородавчатых и склизких.
– Это Жора, – ожила рация. – На нас бегут кошки! Много кошек!
– Не стреляйте! – крикнул Николаев в ответ. – Это союзники! Не стреляйте! Передай остальным – по кошкам не стрелять!
Минут через десять все было кончено. Дарья, вначале не без испуга, ходила мимо неожиданных союзников – каждая кошка была ей по колено в холке, но людей они не трогали – обнюхивали, и все. Кошка на плече Николаева успокоилась, и – не успел поймать – спрыгнула на землю и принялась ходить среди черных сородичей. А те, к великому удивлению людей, принялись собираться вокруг них кольцом. Да таким плотным, что вскоре стало не пройти – посреди были люди, у ног которых ходила Кошка, натираясь о ноги и мурлыча, задрав хвост трубой – а эти спокойно собирались вокруг. Кто спокойно умывался, кто просто сидел, глядя на людей.
– Черт, – Мария сорвала маску. – Слушайте, воздух какой свежий стал! Откуда они взялись?
– Не могу утверждать, – Николаев присел, погладил Кошку, – но есть чувство, что это она позвала. – Теперь и он увидел, что оба глаза Кошки светятся красным.
Кошка замерла. Подошла к одной из черных, и уселась, глядя на ту, изредка подергивая хвостиком, и шевеля ушами.
– Они разговаривают! – поразилась Мария. – Слушайте, они разговаривают! Точно говорю!
Дарья осторожно подошла к живому барьеру, присела, боязливо протянула руку – но ближайшая кошка безропотно позволила себя погладить и потерлась о руку Дарьи.
– Живые и настоящие, – подтвердила Дарья, выпрямляясь. – И что теперь?
– Внимание, всем внимание, – голос дяди Гоши. – У нас прорыв, в точках три и семь, нужна помощь, нужна помощь, мы летим к точке семь.
Кошки как будто ждали сигнала – тут же понеслись назад, таким же живым ковром, каким прибыли в парк. И по дороге они исчезали. Просто становились прозрачными, таяли на бегу и пропадали.
– Бежим, – указал Николаев туда, где был припаркован «козлик». – Сейчас подберем остальных, кто рядом.
* * *
Во всех точках прибытия появлялись жабы. Точнее, во всех точках, в которых могли бы быть люди – по словам Федора, рисунок всегда симметричный, и требуется не слишком много усилий, чтобы отыскать остальные точки. Ведь давно уже никто не «сбрасывается» в одиночку, всегда по двое-трое.
Когда люди – все, кроме дяди Гоши и тех, кто отбивался в лесу, прибыли в «точку три», кошки уже завершили разгром противника – ходили, проверяли все вокруг, а к людям отнеслись спокойно и дружелюбно. Мертвые жабы превращались в неприятно пахнущие лужицы и – становились туманом, испарялись без следа.
И – никого из горожан. Похоже, все спали, или как это объяснить – не было ни милиции, ни кого-то еще. Самое неприятное – это милиция, сказала Мария как-то раз. И убивать нельзя, и так отвлекают, что можно не успеть отбиться. А когда увидят, с чем надо биться, обычно сами пугаются до потери пульса.
К полудню, когда отбились в последней из точек, люди уже порядком устали. И снова: как только прибывали, война уже была, по сути, окончена – но все равно оставалось и людям, да столько, что можно было гадать, сколько же этой пакости перебили кошки.
И – ни одного кошачьего тела. Что они, неуязвимы, что ли? Жабы чем-то плевались – и вряд ли безобидным – а когти у них были сантиметра по три длиной.
