Как бы там ни было, замок Мирки Пород, купающийся в рассветных лучах, действительно казался ей задумчивым и трагическим старым грандом, усталым и равнодушным, однако и слишком гордым, чтобы кому— то жаловаться.
Сама архитектура здания, как показалось девушке, не поддерживала, но и не отрицала такого впечатления — она просто была изысканно эстетична. Чрезмерность и массивность уравновешивались здесь элегантностью формы, все удивляло неожиданными сюрпризами. Правда, обе башни, и северная, и южная, выглядели несколько тяжеловато, слишком высокими и слишком неприступными, а крышу основного корпуса украшали три конька, причем, под каждым был балкончик. Но прилегающий парк неожиданно оказался бедным — просто пустая лужайка, тянущаяся от замка до линии стоявших как на страже кипарисов. Все это выглядело так, словно какой-нибудь юный романтик наскоро набросал на листке бумаги условный замок или просто попытался вспомнить старые картинки, какими украшались его любимые детские книжки.
Уэйнесс позвонила в колокольчик, и дверь немедленно открылась, явив взору пришелицы пухлую молоденькую горничную, на вид чуть старше ее самой. На горничной красовалось черное платье с белым кружевным чепчиком, удачно оттенявшим густые белокурые волосы. Уэйнесс она показалась весьма важной, несмотря на вежливое обращение:
— Я вас слушаю.
— Меня зовут Уэйнесс Тамм, мне назначено быть у графини в одиннадцать.
Голубые глаза горничной вспыхнули удивлением.
— А! Но мы мало кого принимаем столь поздно, ведь графиня считает, что всякий приходит сюда или обыграть ее в карты, или продать ей фальшивые драгоценности, или похитить чего-нибудь из замка. И, в целом, она, ей-богу, права! По крайней мере, я в этом уверена.
— Мне нечего продавать, а украсть что-нибудь не хватит решимости, — рассмеялась Уэйнесс.
— Хорошо, — спокойно улыбнулась горничная. — Я проведу вас к нашему чудовищу и, надеюсь, все сойдет гладко. Только держитесь попрямее и обязательно оцените собак. Так как ваше имя, повторите еще раз, пожалуйста?
— Уэйнесс Тамм.
— Ах, да, простите. В одиннадцать графиня обычно гуляет.
Уэйнесс последовала за горничной через террасу к лугу и там увидела графиню, сидевшую за белым столом в тени сине-зеленого зонтика и напоминавшую своим одиночеством остров в океане. Старуху окружала свора маленьких жирных собак, распластавшихся в самых подобострастных позах.
Сама по себе графиня Оттилия была высока, худа, с длинным острым лицом, запавшими щеками, крючковатым носом с крупными ноздрями и вытянутой челюстью. Ее седые волосы, завязанные узлом, падали сзади на жилистую шею. Картину дополняло тафтяное синее платье до лодыжек и розовая кофта.
При виде горничной и Уэйнесс графиня неожиданно закричала:
— Ах, Софи, Софи, скорее сюда!
Горничная никак не отреагировала, и графине пришлось молча наблюдать приближение двух особ.
— Это Уэйнесс Тамм, ваша милость. Она утверждает, что ей назначено к одиннадцати, — тусклым голосом объявила Софи.
Но графиня не обратила на это замечание никакого внимания.
— Где вы были, милочка? Я звала вас, звала, и все без толку!
— Я отпирала двери.
— Ах, неужели? И сколько же времени? А где же Ленк, который должен этим заниматься?
— У него болит спина, и мадам Ленк накладывает ему пластырь.
— Вечно он занеможет в самые неподходящие моменты! А я, значит, должна сидеть тут одна, как птичка на заборе.
— Прошу прощения, ваша милость.
— Чаю, пожалуйста, теплого и некрепкого! Вы поняли?
Лицо Софи стало еще более тусклым.
— Вы же знаете, ваша милость, что я не завариваю чай, я только приношу его!
— Так возьмите чайник и ополосните его кипятком немедленно!
— Немедленно невозможно, — усмехнулась Софи. — Вам придется подождать, как приходится ждать и всем прочим людям, пока вскипит вода.
Лицо графини исказила злоба, старушка несколько раз ударила палкой по земле, но горничная оставалась невозмутимой. Она спокойно взяла со стола поднос с чашкой и чайником и, проделывая это, случайно наступила на хвост одной из лежавших у ног хозяйки собачонок, которая тут же отчаянно завизжала. Софи тоже вскрикнула, дернулась и выронила поднос; чашка и чайник покатились по траве, несколько капель чая попали на руку графине, из-за чего та немедленно стала посылать проклятья на головы всех подряд.
— Вы меня ошпарили! — Она бросила в горничную трость, но та ловко увернулась, и трость пролетела мимо.
— Вы же говорили, что чай холодный! — обиженно поджала губы Софи, на что графиня выпрямилась во весь свой, как оказалось, немаленький рост.
— Ах, ты тварь, придавила беднягу Микки, а теперь невинность из себя строишь! Чудовище! Монстр! Подойди ко мне сейчас же!
— Чтобы вы меня ударили? Да никогда!
Графиня наклонилась и дотянулась до трости, но Софи уже отбежала подальше и затем, находясь уже на безопасном расстоянии, показала своей мучительнице язык.
— Вот что я о тебе думаю, старое тупое чучело!
— В таком случае, вы уволены! Вон из моего дома немедля! — взбеленилась графиня, на что Софи отошла еще на пару шагов и, неожиданно развернувшись, задрала юбки и показала хозяйке обтянутые шелком ягодицы, после чего важно удалилась.
Уэйнесс стояла в стороне, совершенно потрясенная, смущенная и не знающая, что делать. После ухода горничной, она все-таки осторожно приблизилась, подняла поднос, поставила на место чашку и чайник и вернула все это на столик. Графиня невозмутимо смотрела на ее действия.
— Спасибо, ступайте, вы мне больше не нужны.
— Как хотите, но вы сами назначили мне встречу именно в это время.
— Хм. — Графиня откинулась в кресле. — Значит вы, как и все остальные, хотите чего-нибудь от меня получить.
Уэйнесс видела, что начинать с просьбы решительно неразумно.
— Как жаль, что вы так взволнованы, может быть, я приду в другой раз, когда вы отдохнете?
— Отдохну? Я не тот человек, который нуждается в отдыхе! Отдых нужен малютке Микки с прищемленным хвостиком. Микки, милый, как ты?
Уэйнесс внимательно посмотрела под кресло.
— По-моему, он чувствует себя уже вполне хорошо.
— В таком случае я могу успокоиться, — графиня холодно осмотрела Уэйнесс с головы до ног своими глубоко запавшими, как у черепахи, глазами. — Ну, уж если вы все равно здесь, то сообщите, что вам нужно. Кажется, барон Штам говорил что-то о ботанике?
— Совершенно верно. Граф Рауль был известным ботаником, и многие его открытия до сих пор еще не изучены и не описаны как следует. С вашего разрешения, я хотела бы просмотреть его бумаги, не причинив вам никакого неудобства.
