- А, - сказал он слабым голосом, - молодцы, только вас слишком много. Мариша, девочка, вытолкай всех взашей и посиди со стариком... А вы идите, вырабатывайте консенсус.
Мы удалились на цыпочках и постепенно уселись на свои места.
Спиридонов принялся резать яблоки и с остервенением их есть. Мы молчали.
- Интересно... - сказал, наконец, Калуца.
- Что интересно? - поинтересовался я.
- Интересно, сколько лет Василию Васильевичу?
- А тебе зачем? - осведомился Спиридонов.
- Хочу знать, имел ли он моральное право назвать меня мальчишкой.
- Х-ха! Да я вас тут всех за пояс заткну, с Шеффилдом включительно. Мне семьдесят семь. Как? Годится?
- Этого, пожалуй, достаточно, - печально согласился Калуца. - Что ж.., быть может, вы и правы. Возможно, именно в этом для меня искупление... Посадить на веревку, держать на хлебе и воде.
- Тоже мне, Иисус Христос выискался, - буркнул Спиридонов.
- Между прочим, кто-нибудь из присутствующих помнит историю обращения Савла а Павла?
- Это ты про апостола?
- Да. С ним, кажется, произошла такая же история. Между прочим, я доказал, что параметры личности могут изменяться скачком. Вот вам и обращение. Был грабитель и убийца - стал глубоко верующим и смиренным послушником.
- Голову морочите, уважаемый Ричард Яковлевич. Стыдно! Вы лучше поясните свою позицию в вопросе со Свеаборгом.
- Свеаборг был нужен таким, каков он есть. То есть был. Это главное. А если завтра и Сомов попросят устранить кого-нибудь из них двоих? И кого прикажете устранять?
- Вообще говоря, того, кто подсел, - сказал я.
- Не путайся под ногами! - перебил Спиридонов. По-моему, рассуждать на подобные темы - свинство. Я это делаю исключительно по долгу службы. А вот ты - непонятно. Не было указаний!
- Ну, ладно, меня вы уже разоблачили. Теперь на очереди кто? Сомов? Или Шеффилд? - поинтересовался Калуца.
- А что Шеффилд? Он тоже какой-нибудь не такой?
- Он-то? Он сумасшедший, а если точнее - помешанный.
- А? Петр Янович? Видал! Они все тут... Чего молчишь?
- Не было указаний, - сказал я.
- Привыкли жить по указке. У меня уже язык от этих указаний болит, - пожаловался Спиридонов Калуце. - Вот возьму и переметнусь! А что? Старый я уже... Кхе-кхе... Подсадите к какой-нибудь молодухе... А?.. Не хотите? Ну, как хотите... Стало быть, Свеаборг улетел ни с чем. Сомов его уговорил.
- Было дело, - оказал Сомов. - Мы решили, что так будет лучше.
- Для кого лучше-то?
- Для всех. Для Мариши в первую очередь, у него тогда часто эти переключения случались...
- И как это выглядело? - спросил я.
- Да так. Вышел на минутку, а вернулся... Смотрит, мучительно соображает, где он и с кем. Лицо - как у ребенка, которого уложили спать в одном месте, а разбудили - в другом. Я подал ему идею с календарем. То есть, предложил периодически записывать свое состояние, местонахождение и решения на кристалл. Сомов воспринял это скептически, а Свеаборгу было вообще не до того. Он так измучился, что в моменты "появления" большей частью молча сидел или лежал, опасаясь "испортить" ситуацию. Они с Сомовым были, с одной стороны, очень разные люди, а с другой - очень одинаковые... Ну, собственно, один из них - это отчасти я, поэтому Калуца меня на него натравливал, пытаясь понять, что там у них происходит. Свеаборг некоторое время жил здесь, но потом появилась Мариша, и нам стало очень трудно. Постоянный стресс, общение на грани истерики, и вот однажды мы с Сомовым решили: все, хватит. И он улетел.
- Как вы думаете. Ричард Яковлевич, Свеаборг не был опасен для окружающих? - вдруг поинтересовался Спиридонов.
- Опасен? В какой-то степени - да. Но вы, Василий Васильевич, гораздо опаснее... Скажу вам прямо, Свеаборг блестяще справлялся с собой и с ситуацией. Окажись на его месте.., - Калуца махнул рукой и не стал продолжать. Именно поэтому я поддержал его решение. Там, на Марсе, он был избавлен от необходимости постоянно следить за собой. Вы никогда не задумывались о том, что на Марсе живут другие люди, нежели здесь, на Земле? И существует опасность разделения человечества по психотипам.
- Да? Нет, не думал. Люди, как люди.
- Зря. Они более замкнуты, целеустремленны, менее сентиментальны, обладают повышенной работоспособностью и, заметьте, на Марсе почтя нет людей, занимающихся художественным творчеством. Их там единицы. Но зато "марсиане" чрезвычайно терпимы и спокойно относятся к недостаткам характера друг друга. Там почти нет склок, но, вот странность, очень мало психологов и философов. А, казалось бы, новая сфера бытия, искусственный мир - куча проблем!
- Черт возьми, а вы наверное правы! Я не скажу про "марсиан", но вот летный состав состоит из людей, которых я не всегда понимаю... Да-а... А мы сидим!
- Это все та же проблема, - тихо сказал Калуца. - Человек - дитя Земли. Космос ему чужд. Космос давит человека. Но если мы не сможем приспособить человека к жизни в космосе, мы обречены, потому что Земля - это, хотя и прекрасная, но все же тюрьма.
- А вы, часом, не романтик?
- Нет, я практик, и предсказываю, что если вы в своих ведомствах не начнете серьезных комплексных исследований, то через двадцать лет вся наша космическая инфраструктура развалится. Сейчас ваша деятельность разворачивается под лозунгом: "Продолжим Землю до границ Солнечной Системы!" Это абсурд. Искусственное поддержание в космосе земной ноосферы проглотит все наши ресурсы.
- К черту! - сказал Спиридонов с отвращением. - Уйду на пенсию. Что вы тут мне заталкиваете в голову? Я этого ничего не понимаю!
- Понимаете, Василий Васильевич, понимаете... Вы все отлично понимаете, во всяком случае, гораздо лучше, чем все члены Коллегии ГУКа вместе взятые. Иначе вы не вцепились бы в нас, как бульдог.
- Что-о?! Я - вцепился? Да мне на вас - тьфу!..
- Лукавите, уважаемый, лукавите!
- Я - чиновник! Я борюсь за свое кресло и только. Вы лучше скажите, зачем выдрали листки из блокнота Свеаборга?
- Вы и об этом догадались? Я снимаю перед вами шляпу! А листки - ну, допустим, я действительно их вырвал.
- Допустим или вырвал?
- Допустим. Они мне были нужны для научной работы.
- Для научной работы достаточно было снять копии.
- Верно... А я как-то и не подумал. Действительно, если бы я вздумал заняться научной работой, то копии было бы даже больше, чем достаточно... Но блокнот произвел на вас впечатление?
- Не то слово! Он меня просто-таки заинтриговал. Я грешен - люблю всякие блокноты. И письма люблю, особенно чужие. Человек-то не ведал, что я их буду читать. Писал, что думал. А я - шасть! И все про него знаю.
- Вот на это, Василий Васильевич, и был расчет.
- Как - расчет? - лицо Спиридонова сделалось обиженным. 8то что же, выходит, вы меня надуть хотели?
