— Егор, отключай этого Нострадамуса от эфира.
— Вась… — запротестовал было Прошкин. Этот блёклый человечек не отличался настойчивостью при разговоре с высшими чинами.
Мещеряков не хотел ничего слышать.
— И где ты только его откопал?
— Я же рассказывал…
— А впрочем, неважно. Запускай Олимпиаду — нам нужен рейтинг.
Директор встал из-за пульта.
«Представляю, какую головомойку устроят нам завтра газеты, — раздражённо подумал он, злой, в первую очередь, на себя, за то, что ввязался в непонятную, дурацкую авантюру. — А Интернет-СМИ уже сегодня начнут писать что-нибудь вроде „Директор Третьего канала Мещеряков сошёл с ума“. Или „Самозваный пророк демонстрирует в прямом эфире подшипник“… Надо было проверить ту штуку. Ничего, „Иисус“ — или кем он там себя возомнил? — потерпел бы денёк-другой, зато я бы точно знал, что правда, а что — вымысел».
Доверяй Мещеряков слепым чувствам, а не доводам разума, он бы никогда не поднялся столь высоко по карьерной лестнице. Вчера же, когда директор разговаривал с Прошкиным, произошло что-то из ряда вон выходящее. Будто бы реальность повернулась к Василию невидимой в обычное время, неизвестной стороной. Нет, надо с этим кончать! Госструктуры тоже ошибаются, а он не собирается портить карьеру из-за чужих ошибок…
Мещеряков решительной походкой вышел в коридор.
Прошкин с грустью наблюдал, как Егор прерывает трансляцию, возвращая на экраны телевизоров гимнастические соревнования. А в памяти всплыла недавняя встреча…
От телестудии до дома было совсем недалеко, и Прошкин любил преодолевать это расстояние пешком, на что тратил минут пятнадцать — двадцать. В тот день на работу он не пришёл.
Беззаботно насвистывая какой-то лёгкий мотивчик, с дипломатом в руках, замдиректора Третьего канала шёл по одной из центральных аллей, с удовольствием разглядывая покрытые густой зеленью деревья и сочную траву, когда ему навстречу ступил некий субъект. Субъект обладал нервным взглядом, двухнедельной щетиной, немытыми волосами и характерным запахом. Черты его лица казались нечётким рисунком, выполненным кем-то из мастеров живописи.
— Вы же Геннадий Прошкин, с Третьего? — поинтересовался новоявленный.
— Ну, допустим, — ответил Прошкин, машинально отступая на шаг назад. — А вы кто?
— О, скоро вы обо мне узнаете… — пообещал странный мужчина. — Если только меня не поймают эти .
– Эти ? — уточнил Геннадий, уже подозревая, с кем разговаривает.
«Похоже, очередной ненормальный, — пронеслось в голове. — Как некстати — из-за него я могу опоздать на работу, а Мещеряков серьёзно к такому относится».
Собеседник Прошкина замялся.
— Вы о полицейских, я так понимаю? — «подтолкнул» его замдиректора.
— Нет, — снова заговорил дурной пахнущий субъект. — Хотя они тоже за мной гонялись: приняли за бомжа… А впрочем, неважно. — Он отмахнулся. — Об этом потом. Сначала вы должны помочь мне.
— С чего бы это?
— Да как вы не понимаете, от этого зависит судьба мира!
— Ага-а, понятно, — протянул Прошкин и хотел было уйти, но его поймали за рукав.
— Постойте, не делайте той же ошибки, что и все, — реальность может этого не перенести!
— Кто? — переспросил ошеломлённый Геннадий.
— Реальность! — Незнакомец аж выпучил глаза. — Сейчас я вам всё расскажу…
— Давайте вы действительно всё расскажете, но только не мне и в другом месте.
Прошкин уже достал смартфон и решал, какой номер набрать — полиции или скорой помощи, — когда обратил внимание на умаляющий взгляд стоявшего перед ним человека.
«Наверняка я делаю ошибку, но… выслушаю его. Может, у него есть информация о террористах? Говорят, в Тунисе один бомж пытался сообщить о заложенной бомбе, но ему никто не поверил. Так потом…»
— Ладно, — прервав собственные размышления, сказал Прошкин, — выкладывайте, что у вас, только быстрее — времени у меня крайне мало.
— Хорошо, хорошо. — Обрадовавшись, заторопился мужчина. — Давайте отойдём в сторонку: не хочу, чтобы нас услышали.
— Кто? — направляясь вслед за новым знакомым, осведомился Прошкин, однако ответа не получил.
Они остановились в переулке, пропахшем кошачьей мочой. Стены были исписаны граффити, фашистскими лозунгами и сообщениями вроде: «Хочешь секса — позвони по такому-то номеру».
«Что я делаю? — вертелась в голове у Геннадия навязчивая беспокойная мысль. — А если этот психотный — всего лишь приманка? Он затащил меня в укромный уголок, подальше от чужих глаз, а теперь откуда-нибудь, да хоть вон из-за того мусорного бака, выскочат его дружки, чтобы ограбить меня».
Бездомный — или кто он был? — не дал мысли Прошкина развиться. Начал он с того, что представился:
— Меня зовут Ефимцев, Павел Ефимцев. Вы пока меня не знаете. Сожалею, что, обратившись к вам за помощью, я привлёк к вашей персоне внимание этих , но, может, всё обойдётся… — тараторил мужчина. Затем с усилием прервал сам себя и сказал медленнее, более внятно: — В общем, ближе к делу. Я — посланник из будущего! — Выдав это, он замолчал.
Прошкин смотрел на собеседника со смесью удивления, недоверия и какого-то ещё чувства, которое не выразить словами.
«Надо было сразу звонить в психиатричку…»
Однако и этого сделать замдиректора не успел — назвавшийся Павлом Ефимцевым, как оказалось, лишь собирался с мыслями, чтобы огорошить Прошкина ещё сильнее:
— Точнее, не из будущего, а из… скажем так… параллельного мира. Возможной реальности. Вы меня понимаете? Так вот, в этой реальности у всех людей в головы вживлены специальные устройства, называемые галлюцинаторами, или г-модуляторами. Они проецируют фантазии человека на действительность.
— Для чего? — оторопело спросил Прошкин.
— Это долгая история, и на неё нет времени.
— Ну, знаете, если вас совсем не интересует…
— Подождите-подождите! Я всё расскажу. В общем, дело в корпорациях. В будущем — альтернативном будущем — они захватили… захватят мир. И заставят людей забыть о реальности, внушив им, что случилась Третья Мировая, что Земля разрушена и отравлена. С ведома и под покровительством этих корпораций каждому новорожденному человеку будет вживляться г-модулятор.
— Ничего не понимаю…
— Дайте же мне договорить. На чём я остановился?.. Ох, у нас мало времени… Так вот, модуляторы, как я сказал, позволяют гомо сапиенсу жить в мире своих фантазий. С самого рождения. То есть, он, человек, не знает, как выглядит мир реальный, принимая за настоящее то, что видит, и существуя внутри этого! А уж действительность, созданная воображением, может быть какой угодно!
