Геннадий повернулся и увидел знакомого старичка. Газета с разгаданным кроссвордом лежала на диване.
— Извините, — зачем-то сказал телевизионщик, — у нас очень срочное дело…
— А у кого оно не срочное! У меня, между прочим, нога болит — страсть как болит, хочу вам сказать! Грозили ампутацией!..
— Да-а, неприятно…
— Неприятно!.. И это ещё что! Мне недавно вырезали аппендицит.
— А вот это хорошо, — заметил Прошкин, водя взглядом по коридору.
— Чего ж хорошего? — нахохлился, как разозлённый петух, пенсионер.
— Что дожили до таких лет с аппендиксом, — пояснил Прошкин. — Не всякому удаётся.
— До каких «таких» лет? — ядовито поинтересовался дедок. — Мне, чтоб вы знали, всего шестьдесят! Я помоложе кое-кого из вас, молодых, буду!
— Да-да… — рассеянно обронил Геннадий.
— Вот ведь, все норовят похоронить Рачкова, — продолжал ворчать пенсионер. — Не дождётесь!..
Устав слушать демагогию Рачкова и трёп двух полных старушек, что расположились напротив, Прошкин встал и начал мерить шагами коридор. Он не знал, сколько прошло времени, когда двери открылись и появился радостный Ефимцев, а следом за ним ошеломлённый Зеленштейн.
Журналист подскочил к ним. Не успел он произнести вслух рвавшегося с языка вопроса, как услышал ответ. Прошкин предвосхищал его — и, тем не менее, был поражён:
— Он — там, — одними губами произнёс хирург.
Пятно на снимке, в самом центре головы, смотрелось эффектно. Казалось, кто-то замазал часть мозга, оставив в насмешку этот идеально ровный круг.
— Фантастика-а, — протянул Прошкин. — И что будем делать?
Зеленштейн не сомневался ни мгновения.
— Как что? Вытаскивать, конечно!..
…Павел на время поселился у Прошкина. Жена телевизионщика, требовательная и взбалмошная особа, неодобрительно отнеслась к тому, что её благоверный тащит в квартиру людей с улицы, к тому же каких-то странных, нервных, с беспокойным взглядом. Но скандал удалось замять, представив Ефимцева как героя будущей сенсационной передачи, которому нельзя попадаться на глаза репортёрам.
Галлюцинатор извлекли из головы Павла через пять дней. Для проведения операции пригласили самых компетентных врачей — из работников больницы и не имевших к ней отношения знакомых Зеленштейна. Со всех них взяли письменное обещание не разглашать информацию, которую они увидят или услышат. Преуменьшением будет сказать, что многие из медиков после операции пребывали в лёгком шоке.
Экспертиза показала, что вынутое из головы Ефимцева устройство не имеет аналогов в современном мире. Галлюцинатор — к приборчику, с лёгкой руки Павла, приклеилось это название — отправили в секретную лабораторию ФСБ, для исследований, а виновника всех волнений, в сопровождении полиции, доставили к Прошкину домой. Жена Геннадия, Людмила, еле свыкшаяся с тем, что в их доме проживает незнакомый мужчина — который наконец-то стал вести себя более спокойно, — не могла смириться с необходимостью терпеть ещё и стража правопорядка.
— Наша квартира очень маленькая, расположиться вам тут негде, — бессовестно врала женщина. На её совсем непривлекательном лице отображалась целая гамма эмоций, и среди них не было ни сочувствия, ни сострадания.
— Ничего, я не займу много места, — пообещал молодой, гладко выбритый полицейский.
— Поймите, вам просто негде тут устроиться! — с нажимом проговорила Людмила.
Парень замешкался.
— Я позвоню шефу, — наконец решил он.
Достав мобильный, молодой человек набрал номер начальника. Вкратце объяснив тому ситуацию и выслушав много «приятных» слов в свой адрес, полицейский убрал телефон и сообщил, что покидает квартиру Прошкиных, но будет патрулировать улицу рядом с домом.
— Мы с напарником посменно…
— Да-да, конечно, как вам угодно, — приговаривала Людмила, выпроваживая его в коридор и захлопывая дверь.
Ефимцев чувствовал себя неуютно: он понимал, что создаёт другим проблемы. Но ведь у него нет выбора. Как не по своей волне он оказался здесь, так и против своего желания вторгается в размеренную жизнь людей.
Людмила смотрела на блёклое и немного печальное лицо гостя, пытаясь понять, о чём он думает.
А Павел думал о Виктории…
Рассвет уже «отзвучал», когда Виктория проснулась. Она обнаружила, что лежит на скамейке, а рядом с ней, на такой же скамье, спит её муж. Они находились в парке. «Парк» — слово, которое в её мире давно позабыли. Так же как слова «трава», «кустарники», «деревья»… которых тут было вдоволь. Спросонья женщина не поняла, что происходит. Они — в парке, а кругом настоящая летняя растительность. Но откуда та взялась? Ведь Война всё уничтожила…
И только тут Вике пришла в голову мысль, что дело в галлюцинаторе.
— Наверное, забарахлил, вот и показывает всякую муть. Надо сказать Паше. — Виктория машинально посмотрела на наручные часы — они показывали 11:05. — Ничего себе я задрыхла!
Потянувшись, она встала со скамейки и отправилась будить мужа.
По бездонно-синему небу плыли чистые белые облака. Пахло свежей летней листвой. Ветер что-то тихо нашёптывал на ухо. Доносился до слуха приглушённый гул. Решив, что разбудить Павла она всегда успеет, Вика направилась на звук. Гул постепенно усиливался, становясь с каждым пройденным метром всё более знакомым.
«Что же он напоминает мне?» — думала Виктория.
В конечном итоге она поняла что: шум проносящихся машин. Только раздавался он не сверху, как обычно — ведь в её мире машины летали по воздуху, — а звучал словно бы прямо перед ней.
Смутный образ, которому никак не удавалось добавить чёткости, возник в сознании, нечто, связанное с Павлом. Кажется, они бежали, то ли чтобы спрятаться от неизвестного врага, то ли просто стремясь куда-то. Силясь вспомнить то, что вспомнить не могла, Вика на мгновение застыла, не дойдя до трассы нескольких десятков шагов. Странное ощущение расползлось по телу: будто бы она пытается вызвать в памяти события, которые совершенно точно произошли, но которые — по чьему-то велению, а может, и без него — были стёрты, окончательно и бесповоротно. По крайней мере, до поры до времени.
Виктория не догадывалась, что стало причиной этой странной амнезии, а тот, кто мог бы дать ей объяснения, спал сейчас на скамейке в парке.
Реальность разломилась неожиданно. Перед глазами поплыло. Всё закружилось, вывернулось, и парк вдруг исчез, уступив место грязному закоулку. На старой скамье по-прежнему лежал её муж, а рядом с ним, из поблёскивающих необычайным светом «ран», выпрыгивали люди. Одетые в багровую спецформу, с пугающими масками на лицах, они напоминали человекообразных монстров. Вика старалась не вглядываться в эти маски, и всё же они неким неотвратимым образом привлекали внимание своей уродливостью — на них словно изобразили лица, размытые кислотным дождём. В руках пришельцы держали диковинные устройства, а на плечах их «костюмов» находилась помещённая в круг, перечёркнутая буква «Р». Всего таинственных визитёров было четверо.
