Ладно, что-нибудь придумается. Особый мир, каково? Любопытно. Но – умножающий свои знания умножает свои заботы. А на их отсутствие мне никогда не приходилось жаловаться.
Где вы там, доктор Лепет?
Где искать его, было ясно. Если выйти в город нельзя, любой из наших мог оказаться если не в макете города, то в одном из кафе, или, наконец, в торговых этажах. Любопытство и голод – чувства естественные и непреходящие, а что касается магазинов, то я не знаю ни одного человека, который возвратился бы из любого другого мира без полной сумки тамошних диковин. Они в старости будут напоминать о самых интересных днях прожитой жизни.
К макету я направился в первую очередь.
Макет действительно оказался на диво точным – во всяком случае, если верить тому, что мы успели наспех увидеть на корабельных мониторах ещё с орбиты. По улицам действительно можно было пройти, правда, местами лишь продвигаясь боком. Город оказался невысоким, шесть, семь этажей от силы, да и то лишь на двух центральных улицах, параллельных друг другу; вообще город был нарезан на квадратики, выраженного центра в нём не было. Первые этажи – почти сплошь магазины. К сожалению, чтобы заглянуть в витрины или просто прочитать вывески пришлось бы ложиться на брюхо, да к тому же и язык здешний нам не был знаком, а на лингале, как ни странно, ничего не нашлось – во всяком случае в той рекламе, что просматривалась с высоты роста. Ладно, судить об ассортименте и ценах придётся в здешних торговых рядах. Архитектура города показалась мне чересчур эклектичной, разные места невольно вызывали в памяти уголки давно виденных столиц. Интересно было бы услышать мнение доктора Лепета по поводу здешнего градостроительства. Но доктора в макете не оказалось.
Как и вообще никого. Ни единой души. Странно, не правда ли?
И в самом деле. Здешний космовокзал по размерам, безусловно, должен был входить если не в первую десятку, то уж в двадцатку Федерации. Вокзал мог бы обслужить одновременно (как я прикинул) никак не менее полусотни кораблей. На самом же деле на рейдовой орбите наше средство передвижения было единственным, а в обширном зале с десятками выходов было практически пусто: даже дюжины человек не насчитывалось во всём его объеме, да и из тех большинство принадлежало, похоже, к персоналу. Безусловно, эта странность должна была иметь своё объяснение. Но сейчас мне не хотелось разгадывать ребусы. В конце концов я находился в отпуске, и целью моей было – как можно скорее встретиться с Денией, не более того. Но уж и никак не меньше.
Поэтому я в последний раз окинул взглядом макет города, подумав мельком, что при полном отсутствии посетителей то количество видеокамер, какое было размещено под потолком и по периметру, и концентрическими кругами, являлось совершенно излишним. А вообще похоже было на то, что этот Особый мир при его освоении был рассчитан совсем на другую интенсивность жизни и использования. Однако что-то помешало, и сейчас и космовокзал, и вообще всё находилось как бы в летаргии, существуя в неторопливом покое. Иным такое бытиё нравится, мне же больше по вкусу интенсивное движение.
Так я размышлял, поднимаясь на пятый этаж. Почему сразу так высоко? Просто по той причине, что час обеда по корабельному распорядку, давно привычному для любого путешественника, ещё не наступил, и обходить все кафе было преждевременным. А следовательно, искать наших имело смысл в торговых рядах, и более нигде.
Рассуждение оказалось правильным. Там все они и оказались. Правда, в разных местах. Двое вертелись в тряпичном ряду – в заведении под вывеской «Модерн-салон», перебирая и прикидывая на себя разное шмотьё – правда, один мужские прикиды, другой же явно имел в виду нежную половину семейства, а себя использовал лишь в качестве эталона – с уменьшением на одну треть. И действительно (вспомнилось мне), две провожавших его дамы, постарше и совсем юная – примерно на столько и уступали ему в габаритах. Небольшая кучка уже лежала на прилавке рядом с каждым из них, но к обоим подтаскивали ещё. Тут всё было в порядке.
Вторая пара прочно окопалась в винном подвале метрах в тридцати по противоположной стороне. Они разглядывали сосуды с местной продукцией – изучали этикетки, смотрели на просвет, а что-то, похоже, успели уже и продегустировать. Я не стал отвлекать их от важного занятия и проскользнул мимо, полюбовавшись на них сквозь витрину.
Но Лепета не было ни в одной из пар. Пришлось идти дальше. Я и пошёл, внимательно вглядываясь сквозь витрины, за стёклами которых виднелась всякая всячина: кроме уже виденного – посуда, сумки и чемоданы, обувь, мебель, мячи, клюшки и прочая спортландия, побрякушки, статуэтки, что-то, изображенное при помощи красок, кастрюли и сковородки, оружие (но не военное), ковры и паласы, и ещё, ещё и ещё...
Словом, тут было всё, что, судя по этикеткам, производилось не где-нибудь, а именно здесь, на Особой Руддерогге, и предлагалось населению всех обитаемых миров Галактики. Всё – за исключением двух, так сказать, наименований. А именно: тут вообще не было покупателей, ни единого, и в частности – доктор Лепет тоже отсутствовал.
Ничего: оставались ещё целых два торговых этажа, и я рассчитывал ещё до обеда справиться и с ними. Лелея эту приятную мысль, я направился к выходу. Мимо последней справа витринки, необычно узкой по сравнению с прочими, я едва не промчался галопом. Но мне удалось затормозить в последнее мгновение.
Это случилось, как говорится, на автомате. Потому что из отворенной, как и во всех лавках, двери до меня донеслось уже знакомое:
– Не будете ли вы столь любезны...
Лепет! Вот он где.
Интересно, что в этой лавчонке такого, что могло бы заинтересовать столь серьёзного и придирчивого человека, как Лепет, к тому же совершенно не барахольщика, скорее аскета, каким он, по слухам, и был? Я вгляделся в витринку.
Сперва мне показалось, что в ней нет вообще ничего. Только чёрная ткань, как фон для пустоты. Или чёрная матовая плита, может быть.
Да что бы ни было. Мне требовался Лепет, и я его нашёл. Сейчас я передам ему всё, что поручила Дения, а дальше – пусть покупает, что хочет. Или не покупает. Мне всё равно. Я не археотектор, как он, и не цивилизат. И весь хрен по деревне, как говаривали предки.
И я решительно распахнул дверь пошире и вошёл.
В торговом помещении оказалось темно. Ну, не совсем, но по сравнению с освещением, что имелось на линии и в магазинах, здесь царили сумерки.
Сначала я решил, что хозяева сверх меры экономят энергию. Но почти сразу понял, что дело было не только в бережливости владельцев.
Дело было в чёрном цвете, съедавшем яркость.
Здесь всё было черно: стены, потолок, прилавок, полки и всё, что было выставлено на них и в той самой витрине, что сперва показалась мне пустой. Но это оказалось не так.
