Пауки ударили, едва включилось солнце, видимо, шли к заводу всю ночь, используя зарево горящего Лагеря вместо факелов. Сначала Рост увидел со стены какое-то шевеление в высокой траве. Потом шевеление превратилось в отдельных пауков, но те еще не очень вылезали вперед. И приглядевшись, Рост понял, почему – над ними парило с десяток летателей, которые таких вот смельчаков безжалостно вырывали вверх, чтобы сбросить на камни Олимпа. По ним палили, разумеется, но без толку. Оказывается, на ходу пауки стреляли совсем не метко, кажется, у них возникали проблемы с прицеливанием.
Ихи-вара попыталась стрелять из его ружья, которое он, оказывается, забыл на стене, когда решил спуститься к летчикам. Она что-то пробурчала, что воин не должен забывать свое оружие, но послушно отдала его, едва Ростик подошел.
Он полуприсел, чтобы парапет находился на уровне глаз и чтобы меньше мешала отдача. Привык, понимаешь, со станка стрелять, вот и приходилось теперь это компенсировать. Его стрельба Ихи-вара понравилась, она уже не мычала раздраженно, но все равно высказалась:
– Мечи – вернее.
– Кому как, – не удержался Ростик.
Атака пауков получилась уверенной, несмотря на летателей, и многочисленной, но когда огонь со стен завода стал плотным, они дрогнули и стали уходить на фланги, охватывая завод со всех сторон. Часа за три до полудня Рост понял, что у него кончаются патроны. Он затребовал себе в помощь какую-то мелкую девушку-бакумуршу, но та скоро куда-то исчезла, и патроны второй раз ему принесла ошеломительно красивая аймихо.
Она же принялась, сидя за парапетом стены, перезаряжать второе ружье, что было необходимо, потому что, стреляя из одного ствола, Рост очень скоро стал обжигать о него руки.
Насколько он мог удостовериться, чуть приподнимая голову не для прицеливания, а чтобы осмотреться, в его секторе лучи били в вал пауков реже, но точнее. С других стен стреляли чаще, но хуже, и там пауки уже подползли к заводу метров на сто, а может, и на семьдесят. Людей пока выручало то, что пауки совершенно не умели прижиматься к земле, да и смешно было бы, если бы эти громадины по полтонны весом пытались укрыться за мелкими бугорками и травой. Вот они и ломились вперед, у них просто не было другой тактики, к тому же они должны были высоко подниматься на лапах, чтобы стрелять из-под живота, где держали свои ружья. Это выручало… Но только если умело этим пользоваться.
И все-таки они приближались. Рост даже представил себе, как они, оказавшись у самых стен, почти в мертвом пространстве, тут же начнут громоздиться друг на друга, чтобы составить живую лестницу. Затем какой-нибудь верзила с бессмысленными челюстями и могучими, хитиновыми лапами, украшенными внутренними резаками, переберется в крепость-завод и пойдет кромсать, словно богомол, людей и немногих пурпурных, которые окажутся у него на пути… А тем, чтобы сбить эти живые лестницы, придется стрелять отвесно вниз. Это значит – высунуться до пояса и оказаться под огнем тех, кто прикрывал своих, из числа все время подходящих пауков, выныривающих, словно из небытия, из степи, которая расстилалась под стенами во все стороны.
Гранат у защитников не было, а значит… Значит, думал Ростик, скоро комши будут здесь. И ничего мы с нашим стрелковым оружием не сделаем. Лучше бы ребята дочинили антигравы, иначе пауки закусят нами и спасибо не скажут.
К условному полудню починиться не успели, хотя было видно, что Лада и сама не рада, что ввязалась в такое ненадежное дело, как идти на своей избитой машине к Боловску. Но теперь-то получилось, как получилось. Они отбивались еще час, еще немного… Краем глаза Ростик заметил, что стрелки со стен постепенно куда-то испаряются.
И вдруг около него появилась Ихи-вара и пробурчала:
– Все готовы, с двух сторон пауки скоро влезут, мне придется их сбивать.
– А как же ты?
– Дурак, – только и отозвалась Иха и для верности помахала блестящими на солнце клинками. И когда она только успела их очистить от ошметков комши, «заработанных» в прежних схватках, подумал Ростик, ведь полировать такие мечи – не один час нужен…
Рост поорал на «свою» заряжающую аймихо, отдавая приказ отходить перед ним и за него прятаться, выбрал почти остывшее из ружей, засунул с десяток обойм за пояс и бросился к ближайшим ступеням со стены. Девчонка-аймихоша, имя которой он даже не успел узнать, вдруг схватила слишком тяжелое для нее второе ружье и побежала за ним, а не впереди. Она отставала. Рост оглянулся.
Над парапетом показалась одна из ног вскарабкивающегося паука. Рост от живота выстрелил два раза, в ногу не попал, но она все равно убралась. Девчонка добежала, стала спускаться… И вдруг покатилась до самого низа. Рост не понял, сбежал следом, подхватил ее. Ее голова бессильно болталась, она была прострелена, обуглена, от прекрасного девичьего лица осталась запекшаяся маска сожженной плоти и спекшихся волос.
Он, удерживая ее легкое, почти невесомое тельце, таща другой рукой ружье, побежал к антигравам. Те вдруг ударили из башенных пушек куда-то вбок, и только тогда Рост понял, что в него стреляли с другой, противоположной стены завода. Там пауки уже сидели на парапете, вырисовывались на фоне Олимпа, как вырезанные из бумаги. Он стал стрелять, разумеется, но не попадал. На бегу, да еще одной рукой, он тоже бил не слишком метко.
Ким из пилотского кресла одного из крейсеров махал ему руками, грузовик уже взлетел, кто-то из его незакрытых дверей стрелял вниз, как во Вьетнаме американцы «причесывали» джунгли со своих вертолетов, крейсер Лады дергался бессильно перед главным корпусом завода, не в силах набрать высоту, но Росту показалось, она все-таки сумеет подняться… А он волок по совершенно открытому пространству, под огнем пауков, которым, правда, неудобно было стрелять, тельце девочки-аймихо. И надеялся, что успеет.
И знал, если он упадет, Ким не взлетит, попробует его вытащить.
Перед крейсером ему вдруг помогла Мириам, которая, прячась от выстрелов под крейсером, ждала его у низового люка. Рост передал ей тело девочки, развернулся и принялся бешено нажимать на курок, но выстрелов не было. Он даже выволок из-за пояса еще одну обойму, чтобы вставить ее, но ему не дали.
Кто-то весьма решительно втащил его в крейсер. Ростик тут же присел у люка, чтобы, когда машина поднимется, накрыть еще несколько пауков выстрелами сверху, но кто-то нежно вытащил у него ружье из рук, и люк закрыли. Ростик обернулся, это была Зули.
– Мы летим домой, люд, – сказала она. И улыбнулась, капюшон ее плаща был откинут, она действительно улыбалась, без обмана.
– А девочка?..
– Все правильно, своих не оставляешь, – отозвалась Зули.
