Я рассказала ей, что узнала от Сина про перерождение муз.
– Похоже на правду, – сказала она и провела пальцем по спинке насеко-мого. Бабочка как будто потянулась к ней.
– А что с ней? Она больна? Кто-то обидел?
– Просто старенькая, – объяснила Альханэ, забрала у меня бабочку и так же осторожно посадила обратно. – Ей уже недолго осталось. Собствен-но, я как раз пытаюсь найти способ продлить ей жизнь. И другим тоже. Они погибают раньше, чем я успеваю разобраться в их мыслях, а мне кажется, что если бы мы научились их понимать, это здорово помогло бы нам в твор-честве: дало бы новые темы или новый взгляд… Ну, вот кажется – и всё тут. Впрочем, что это мы всё обо мне? Расскажи лучше о Сине.
Я невольно вздохнула:
– Последнее, что я о нем слышала, я знаю от тебя: его повысили. То есть теперь у него под крылом группка начинающих хранителей, совсем-совсем неопытных, как желтоклювые птенцы.
– Всё-таки ангелы лучше обучают свою молодежь, – вроде бы посетова-ла Альханэ. – И дисциплина у них очень жесткая.
– Ты хотела бы, чтобы нас контролировали так же? – удивилась я.
Альханэ засмеялась:
– Да нет, конечно. Разве это жизнь? Для музы?
– Работы у него, должно быть, прибавилось… – подумала я вслух. – Он ведь такой добросовестный и ответственный!
Как же я соскучилась! Солнце в траве, звон колокольчиков, питомник Альханэ – всё потеряет половину очарования, если я не смогу поделиться этим с Сином…
До сих пор не могу найти Сина. Знакомые сороки передали, что у него неприятности, но они могли и неправильно понять. Сороки вообще легко-мысленны до невозможности и любят присочинить. Наверное, у него прос-то много хлопот с новенькими. А ведь я, наверное, могла бы помочь: у меня как раз уже несколько дней затишье в работе.
Упросила знакомых воробьёв найти его и передать, что я жду. В парке, у Центрального пыльцесборника. Сказали, что постараются. Им я больше до-веряю: они обязательные.
Прождала несколько часов. С каждой минутой я начинала волноваться
все сильнее. Хранителю не нужно много времени, чтобы переместиться из мира в мир. Хотя бы появиться здесь – обменяться парой слов – вернуть-ся обратно. Должно быть, у него действительно серьёзные неприятности…
Он не прилетит, Лира…
Я резко обернулась. Передо мной висела в воздухе Муся. Вся она была какой-то серой, даже нимб был словно полинявший.
– Что с тобой? – перепугалась я и немедленно стряхнула на неё зелено-ватое облачко с правого крыла и золотистое с левого.
– Не стоит, – сказала она как-то нервно и даже отстранилась. – Пыль-цу тебе лучше поберечь.
– Что-то случилось? – Кажется, она была очень напугана.
– Да. Что – не знаю. Но Главная Распорядительница велела мне немед-ленно разыскать тебя и отправить к ней. Домой.
Вот тут и я перепугалась по-настоящему. Никого из нас она никогда не звала домой.
– Ты полетишь со мной? Муся?
– Нет. Она предупредила, что ты должна сама… Лира, прошу тебя, будь осторожнее!
Личный купол Главной Распорядительницы был устроен на земле, в корнях рябины: бескрылым тяжело без крыши над головой, а каждый раз подниматься в кроны деревьев они не могут… От наземных букашек и вся-ких тяжеловесных жуков его охраняли сторожевые грачи. На меня они по-косились, но тут же отвернулись и занялись своими делами, а я неуверенно переступила порог.
Я впервые находилась в наземном доме. В нем было несколько комнаток и стояла мебель вроде человеческой, только из травяных волокон – вся зе-лененькая, светлая и прямо на полу… Непривычно было ходить на ногах, так и тянуло взлететь, но я стеснялась – ведь хозяйка этого не могла.
Главная, в своей обычной бесцветно-бесформенной накидке, быстрым шагом вышла из внутренних комнат и устремилась ко мне.
Лира, сказала она, не поздоровавшись и даже не улыбнувшись, те-бя разыскивает Син.
– Правда? Ну, наконец-то… – Я с трудом удержалась на полу.
– Вернее, он ищет музу, которая вмешалась в дела Аллы. Пока он не зна-ет, что это именно ты.
– В дела Аллы? А… а почему вдруг – он?
– Как почему? – удивилась Распорядительница. – Он же ее ангел-хра-нитель. И еще более удивлённо спросила: Так ты не знала?
Я снова с трудом удержалась на ногах, но уже по другой причине.
– Мы не говорили о делах. Просто не успели… Мы… Мы ведь вместе еще так недолго…
Главная в задумчивости покружила по комнате. Когда она повернулась спиной, я невольно опустила глаза.
– Всё сложнее, чем я думала, – пробормотала она, вновь останавливаясь передо мной. – В общем, Лира, ты должна знать: он считает, что твои действия принесли его подопечной вред, и существенный.
– Вред? Но я не сделала ничего незаконного!
– Формально, – кивнула Главная. – Но ты указала ей творческий путь, а она приняла это за любовь. – Она внимательно посмотрела на меня.- Должно быть, ты еще просто не в курсе. Алла ушла от Аркадия – к Кирил-лу – и почти сразу поняла, что сделала ошибку. На Аркадия это подейство-вало очень сильно, а Кирилл… Теперь ему нужно заботиться об Алле, поэ-тому от всех своих творческих проектов (из-за которых она им и увлеклась) он отказался и сосредоточился на том, чтобы хорошо зарабатывать. Теперь Син. Он в ответе за Аллу и, будь ситуация только под его контролем, ни за что бы этого не допустил: союз Аллы с Аркадием был вполне гармоничным, им нужно было только приспособиться друг к другу. Но вмешались музы… ты понимаешь?
С крыльев у меня зелёным золотом потекла пыльца.
– Вы скажете ему, что это я?
Могу не говорить, если ты не хочешь. – Она пожала плечами. – Но он ведь все равно узнает. Не забывай, кто он.
Спрятав лицо в ладонях, я почти застонала:
Но почему?! Почему всё вышло так нелепо? Я так хотела, чтобы они были счастливы… Я мечтала только об этом…
– Лира, когда ты наконец поймешь! – Судя по голосу, Главная начала раздражаться. – Нам не нужно, чтобы они были счастливы! Нам нужно, чтобы они ТВОРИЛИ!
– Да неужели это несовместимо? – почти крикнула я. – Почему нельзя творить, никого не делая несчастным!
Лира! Да ты совсем как ребёнок! Она говорила не укоризненно, а ско-рее грустно. – В нашем мире, отдельно взятом, страданий нет – и нет твор-чества. Как ты считаешь, почему? И зачем нам нужны люди как таковые?
И я вдруг поняла, что не сумею ответить. Я просто никогда об этом не ду-мала! Это казалось таким правильным, таким привычным есть музы, и есть люди. Люди зовут, музы приходят…
– Оглянись вокруг, – продолжала она. Я послушно завертела голо-вой. – Всё, что ты видишь – пыльца. Стены этого дома, платье на тебе, амб-розия, которую ты пьёшь, парк, по которому гуляешь, сам воздух, которым ты дышишь… Без пыльцы ничего этого нет. Нет нашего мира.
