– Прошу вас, – он доверху наполнил фужер Марины, посмотрел бутылку на просвет и запихнул ее в лед. Потом схватил полупустой графин и ловко разлил остатки водки.
– Я не буду, – Алексей накрыл свою стопку ладонью.
– Ты как не русский человек, – возмутился сталевар, – вон, даже он, – толстый, с желтым ногтем палец указал на притихшего за букетом грузчика Сатыбаева, – и то не отказывается.
Алексей убрал руку и достал портсигар. «Курить вредно, а пить полезно», – Марина подняла свой фужер и посмотрела сначала на канавщика, потом на порозовевшую Пичугину. Направо можно не смотреть, и так понятно, что Алексей не сводит с нее взгляд. И злится при этом, очень злится, но молчит.
– В этом году моя бригада повысила производительность торфоразработок на триста одиннадцать процентов, – Зезюлин выпрямился под взглядом Марины и вытянул руку с зажатой в ней стопкой.
– Поздравляю вас! – Марина с силой грохнула хрустальным боком фужера о граненую емкость. – Пожелаем товарищу трудовых успехов и в дальнейшем! – И, сделав вид, что не замечает побагровевшей физиономии Пичугиной, залпом выпила шампанское. Рядом на стол со стуком опустилась пустая стопка, послышался и отрывистый, глуховатый голос Алексея:
– Давай, сталевар, покурим.
– Давай, – согласился Сороковой, – спички у тебя есть?
– Есть… – больше Алексей сказать ничего не успел. Официант появился как из-под земли и замахал на обоих руками:
– Здесь нельзя курить, выйдите, пожалуйста, в вестибюль, там на площадке окна открыты…
– С какой стати, – осведомился Алексей, – я куда-то пойду? Почему они не выходят? – Можно даже не поворачивать голову, и так понятно, о ком он говорит. Марина по примеру грузчика принялась рассматривать потолок. Красиво, даже очень – через разноцветные стеклышки внутрь проникают лучи солнца… Или это не солнце, а искусственное освещение? Сколько сейчас времени? Да какая разница, сколько… Она нехотя посмотрела направо – Алексей стоял напротив официанта и зачем-то убрал руки за спину. Он покосился на Марину и тут же перешел в атаку:
– Пусть выведут всех, или я тоже буду курить здесь! Где ваше руководство, я хочу поговорить с ним! – Летчик старался не сорваться в крик, побледнел и, кажется, протрезвел. Сороковой кое-как поднялся из-за стола, отодвинул официанта и подошел к Алексею.
– Ладно, черт с ними, не обращай внимания, капитан. Пошли, заодно и подышим, – он осторожно взял Алексея за рукав гимнастерки и потянул за собой, официант тоже собрался ретироваться.
– Подождите, – Марине показалось, что ее голос на миг перекрыл общий гул. Обернулись все – и Алексей, и Сороковой и официант. Уставились на нее и ждали, что будет дальше. Даже задремавший над своей тарелкой грузчик Сатыбаев вскинулся и Марина увидела, как за разноцветными астрами в вазе блеснули его черные глаза.
– Официант, – произнесла Марина негромко, – принесите нам еще шампанского, пожалуйста. И где мой шпинат?
– Сию минуту. – Официант исчез в сизом дыму и шуме, угол рта Алексея дернулся, брови Сорокового поползли вверх. Марина повернулась к канавщику и потребовала:
– Налейте мне, – и показала на ведерко с бутылкой из темнозеленого стекла.
Зезюлин послушно выполнил ее распоряжение и запихнул пустую бутылку под стол. Пичугина схватила свой бокал и грохнула его днищем по столу. Канавщик посмотрел на многостаночницу, отобрал у нее посуду и повернулся к Марине.
– Вы в Москве живете, барышня? – начал он светскую беседу.
– Да, – Марина кивнула в ответ, сделала большой глоток шампанского и обернулась. Позади только колонна, из-за нее слышатся крики, за соседним столиком пьянка в полном разгаре. А справа – она прищурилась и попыталась разглядеть хоть что-то сквозь сизую завесу, но пришлось отвернуться. Не видно даже рояля, в том углу темно и безлюдно.
– А где – в Москве? – не отставал Зезюлин. Он вместе со стулом подвинулся к Марине, расстегнул пиджак и подбоченился.
– А что? Вы хотите зайти ко мне в гости? – спросила Марина, рассматривая замечательные брови канавщика вблизи. «И как они ему не мешают?» – крутилась в голове глупая мысль, Марина опустила голову и прикрыла рот ладонью, чтобы не рассмеяться. Позади раздался звук еще одного отодвигаемого стула, Марина обернулась и отшатнулась к колонне. Сатыбаев выспался и теперь желал принять участие в беседе. Марина взяла из вазы красное яблоко и принялась грызть его.
– Нет, что вы, – замотал головой канавщик, – какие гости, когда работы по горло. Лучше вы к нам приезжайте, на торфоразработки. И ты приезжай, – кивнул он грузчику, – и ты.
Это уже относилось к Пичугиной. До этого она уныло ковыряла вилкой в своей тарелке, подперев голову свободной рукой. Услышав приглашение, Груня встряхнулась, отложила вилку и уставилась на осоловевшего Зезюлина. Тот промямлил что-то и вылез из-за стола.
– В Шатуру? Приеду, обязательно приеду, недельки через две только, раньше не получится! И Дуську с собой возьму, ну, Дуську Битюгову, подругу мою! – кричала она вслед канавщику. Тот мигом пропал в дымной толпе, Марина поставила пустой фужер на стол и прикрыла глаза. Что-то долго они там курят, странно. Перед глазами появилась картинка: сцена у окна в универмаге, длинноволосая нахалка с папиросой в пальцах, ее смех и манерная поза. «Пойду пройдусь», – решила Марина и бросила яблочный огрызок на тарелку.
– Платье у вас какое красивое. Дорогое, наверное. Из комиссионки? – таким голосом могла говорить получившая дар речи гадюка. Вернее, не говорить – шипеть. На большее Пичугина сейчас была неспособна, даже эти слова дались ей с большим трудом.
– Что? А, да, из комиссионки. И туфли тоже, – Марина развернулась на стуле и продемонстрировала Груне свои открытые «лодочки». – В ЦУМе, здесь недалеко, через дорогу.
Пичугина оказалась крепкой женщиной, удар перенесла стойко, только поставила на пол свою кошелку, перегнулась через стол и проговорила, в упор глядя на Марину:
– Конечно, куда нам, простым рабочим до вас, корреспондентов… – последовавший спазм не позволил ей продолжить речь.
«Каких еще корреспондентов?» – Марина еле успела прикусить язык. Где оно, это удостоверение, интересно? Вдруг тоже в самолете осталось, надо посмотреть. Она потянулась к карману сумочки, когда над головой прозвучало:
– Ваш заказ.
Пустые тарелки исчезли, перед Мариной стояло блюдо с суфле, а официант уже расставил на столе горячее и тянулся за пустым ведерком из-подо льда.
– Подождите, – остановила его Марина, – не надо шампанского. Принесите лучше водки и поросенка.
– Какого поросенка? – не понял официант. Он уставился на Марину и вытянул голову на тощей, едва прикрытой воротником белой куртки шее.
