– Улица Гранд Оголец, дом тридцать шесть, – произнес он, понимая, что выдает служебную информацию.
– Спасибо, сэр, а где эта улица?
– Вон у развилки дерево стоит – видишь?
– Да, сэр.
– Напротив него дом – это он и есть, Гранд Оголец, тридцать шесть.
– Спасибо, сэр, – поблагодарил незнакомец и пошел в указанном направлении.
Полицейский опустил дробовик и облегченно вздохнул, однако, чтобы окончательно избавиться от страхов, крикнул вдогонку:
– Телохранителя зовут Фриц!
– Спасибо, сэр, спасибо!
Высокая кованая ограда, окружавшая аккуратный городской особняк, говорила о том, что жившие в нем люди были склонны к продвижению искусства в массы. Об этом свидетельствовали гнутые из железа иллюстрации к известным трагедиям Харланда, а также силуэты дельфийских ангелов, образы которых пережили в кованых оградах не одно столетие.
Подойдя к воротам, Майк нажал кнопку звонка, однако ничто не нарушило предутренней тишины, и даже птицы проигнорировали появление незнакомца.
Майк снова надавил холодную кнопку, но и это не принесло ничего, кроме неприятных ощущений. В этот час дом банкира Либнера спал крепким сном.
Делать было нечего, Майк попытался протиснуться между прутьями, и это ему удалось, но не до конца. Все тело легко скользнуло внутрь двора, однако уши продолжали оставаться снаружи, принося своему владельцу неизмеримые мучения и ощущение общего дискомфорта.
Ситуация уже принимала необратимый и трагический оборот, когда Майк обильно поплевал на ладони и потер ими непослушные уши. Последовали жуткие мгновения боли, но дело было сделано – Майк оказался за оградой и снова водрузил на голову свою шляпу.
Ободранные уши горели огнем, однако Майк сосредоточил все свое внимание на вскрытии дверного замка. Замок не поддавался, пришлось высадить его выстрелом. Он постоял, слушая беспокойное эхо, но все вокруг оставалось неподвижным.
То ли никто не поверил в реальность стрельбы, то ли все крепко спали, но Майк беспрепятственно проник в дом и, выбрав поворот направо, пошел на ощупь вперед.
Впрочем, поначалу никакого проку от этого не было, поскольку на первом этаже располагались только кухни, кладовки и комнаты для прислуги, где все храпели, как гиптуккеры, и извергали из всех отверстий смрад выпитого накануне.
Тогда Майк вернулся обратно и поднялся на второй этаж. И вскоре понял, что идет в нужном направлении. Правда, поначалу он то и дело попадал в спальни девушек, чьи молодые тела не были стеснены покровами одежд. Естественные позы их были так привлекательны, что Майк едва не забыл о цели ночного визита.
Впрочем, у него хватило сил продолжать поиски, и вскоре он наткнулся на спальню банкирской супружеской четы.
В том, что он видит перед собой мистера Либнера, Майк не сомневался. Даже спящий, этот человек выглядел важно и значительно, как мог выглядеть только настоящий преуспевающий финансист.
– Мистер Либнер, – позвал Майк, трогая его за плечо.
– Что? – откликнулся банкир, спавший чутким сном финансового аналитика.
– Мистер Либнер, – прошептал Майк, – есть интересное предложение по краткосрочному займу...
– Величина кредита? – еще не проснувшись окончательно, поинтересовался банкир.
– Семьсот тысяч, сэр. Где бы мы могли обсудить это без посторонних?
– В моем кабинете, – уже вполне осознанно ответил Либнер и выпростал из-под одеяла ноги в синей фланелевой пижаме.
Он нащупал тапочки и уверенно вышел в коридор. Майку ничего не оставалось, как последовать за хозяином.
Вскоре они оказались в заставленной ореховой мебелью комнате, которая и была домашним кабинетом мистера Либнера.
Банкир тут же уселся в свое кресло и, достав из небольшого холодильного шкафа бутылку минералки, разлил ее в два высоких стакана.
– Пожалуйста, лучшее средство от ранней язвы.
– Спасибо, сэр, – поблагодарил Майк и выпил всю воду без остатка.
– Ну вот и отлично, – кивнул Либнер, – а теперь о деле. На какое время вам требуется кредит?
– На один день, сэр.
– Хм. Тогда двенадцать процентов.
– Это слишком много, сэр, – тут же возразил Майк, готовый к такому развитию дел.
– Ну тогда десять, – развел руками банкир и прикурил желтую сигаретку.
– Поймите меня правильно, сэр, я ничего не хочу у вас отнять, но я располагаю ограниченными средствами. У меня есть только пятьдесят шесть тысяч – это все мои деньги, и я хочу выставить их в виде процентов.
– Пятьдесят шесть в виде процентов? – переспросил Либнер и, окончательно придя в себя, начал рассматривать ночного гостя. – Сколько вам лет, молодой человек?..
– Какое это имеет значение, сэр? Я имею полное право распоряжаться своими деньгами.
– Да. – Либнер махнул рукой. – Я не об этом. Просто, узнав ваш возраст, я смогу определить, к какой из моих дочерей вы ходите.
– Ваши дочери? – не понял поначалу Майк. – Ах, ну да, это те девушки, что спят там...
Поняв, что лепит какую-то несуразицу, Майк замолчал.
– Мне пятнадцать лет, сэр, если вам это так важно. Но я не хожу к вашим дочерям, поскольку живу далеко от города.
– А жаль, – вздохнул Либнер и потер морщинистый лоб. – Жаль, потому что из тех недоносков, которые охотятся за их молодыми телами, ни один еще не предложил мне поучаствовать в таком, пусть даже бездарном, деле. Эти лодыри считают, что для хорошей жизни достаточно иметь богатого папочку. Что по этому поводу думаете вы?
– Я не помню своих родителей, сэр...
– Вот, – кивнул Либнер, затягиваясь сигаретой. – Наверное, в этом все дело... Кстати, как вы сюда попали?
– В дом?
– И в дом, и за ограду...
– Сначала проскользнул между прутьев, потому что никто не отвечал на звонок, – начал рассказывать Майк.
– Так, понятно, – кивал Либнер.
– А потом выбил замок выстрелом из пистолета... извините...
– Ага, значит, мне не почудилось, что на улице стреляли.
– Да, сэр, стреляли.
– Очень интересно. А мой телохранитель Фриц – он не пытался вас задержать?
– Я никого не видел, сэр.
Они помолчали. Где-то далеко проехал грузовик, потом пролаяла ночная собака, и снова стало тихо.
– Зачем вам семьсот тысяч? – наконец спросил Либнер.
– Хочу взять торговлю туками в свои руки.
– Вот! Вот в кои-то времена я вижу достойного представителя молодого поколения, – сказал Либнер и, привстав с кресла, протянул Майку руку. Тот пожал ее, совершенно ничего не понимая, а Либнер взглянул на настенные часы и подвел черту: – Вот что, было бы вам больше тридцати лет, я погнал бы вас отсюда, да еще вызвал бы полицию, но инициатива от такого молодого человека вызывает во мне сочувствие и даже... даже восторг...
