Она выглядела усталой и невесёлой. В её глазах только на мгновение что-то блеснуло, когда остановила взгляд на забинтованной руке.
– Твою рану необходимо обработать.
– Позже. Сейчас в твоём и Людином номерах убирают. Минут через двадцать сможете подняться и отдохнуть.
– Спасибо.
Мебель в холле расставили по местам, и в углу за столиком сидел дежурный.
– Где Вадим Юрьевич?
– У себя.
В кабинете Новокрещёнова оконные стекла были выбиты, и были слышны из парка громкие мужские голоса и смех. Из окон тянуло холодом. Хозяин кабинета пил чай, Сопов кричал по рации:
– Сейчас в поле зрения покажутся армейские вертолёты, не вздумай по ним палить!
– Будешь чай?
– Давай. Слушай, что с Лосевым?
– В списках павших не значится. Контузило его, и он терял сознание. Сейчас стол готовят.
– Можешь с ним связать?
Новокрещёнов сказал в рацию:
– Лосева на связь, – и передал рацию.
– Прапорщик Лосев.
– Прапорщик Лосев, ты был у медиков в подвале?
– А чего там делать, я здоров.
– Бегом туда, пусть посмотрят и запишут. Это приказ подполковника. И, потом, ты что, не понимаешь? Там кое-кто рыдает. Конец связи.
– Иннокентий, обстановка такова. Ничего, что я на «ты»? Полковник Максименко приземлился, сейчас будет здесь. На подъезде областные силовики. Будем решать, как их ловить. «Перехват» объявлен. Хотя, я думаю, ничего не выйдет. Мы имели дело с профессионалами. Уже примчались прокурорские. Возбуждено дело «по факту». Я их не пустил, сослался на отсутствие сапёров. Пусть наши ребята хоть немного расслабятся. Губернатор тоже на подъезде, первым делом желает встретиться с тобой, сейчас тебе будут звонить. У меня просьба: ты посиди потом с ребятами, а мы с капитаном постараемся вырваться при первой возможности.
– Вадим, брудершафт состоялся, официально закрепим позже. Ты бы послал всех своих легкораненых героев к медикам. А я пойду, попробую переодеться к приёму. Кстати, есть здесь помещение, где можно беседовать с губернатором?
– Женская спальня дежурного персонала. Как новенькая.
Губернатор появился с папкой в руках и в камуфляже, ловко сидящем на крупной фигуре. Пивнев был в тренировочном костюме. Стул в комнате имелся только один, и Пивнев предложил его гостю, а сам уселся на кровать, покрытую розовым китайским покрывалом с громадными цветами.
– Иннокентий Васильевич, я слышал, вы ранены.
– Оцарапало осколком.
– В госпитале для ветеранов готовы несколько палат, хирурги из ОЦКБ уже на месте. Начальник Департамента здравоохранения у себя в кабинете на связи. Любые специалисты и лекарства… Вам обязательно надо будет туда подъехать.
– Хорошо.
– Иннокентий Васильевич, должен признать: вы были кругом правы. И только благодаря вашей прозорливости и настойчивости… история кончилась относительно благополучно.
Пивнев промолчал.
– Вы телевизор сегодня смотрели?
– Нет, как-то не пришлось.
– Неважно… В общем, учитывая обстановку, которая сложилась… во всём, можно сказать, мире… Короче говоря, принято решение в интересах страны сегодняшние события оформить как антитеррористические учения.
Пивнев опять промолчал.
– У меня с собой пакет документов: сценарий учений, приказы по разным ведомствам и предприятиям об участии в мероприятии. По имейлу получил. Есть и проект приказа по «Контакт-Сибирь»… Все причастные распишутся о неразглашении. С медиками в этом плане работают. К вам просьба: некоторые документы завизировать, а некоторые подписать. Я знаю, вам звонили по этому поводу.
– Уважаемый Анатолий Константинович. Я завизирую документы, тем более, в интересах страны. Но. Я не юрист, однако понимаю, что участие в учениях и в бою с террористами – разный правовой статус. Погибли люди, у них остались близкие. Есть раненые, ранения могут иметь последствия. Сотрудники силовых структур, которые рисковали головой, заслуживают боевых наград, это должно помочь им в дальнейшей службе. Несколько добровольцев… мои друзья, которые взяли автоматы в руки в интересах страны. Их тоже неплохо бы отметить. Пока это не решится, ничего я подписывать не стану.
– Иннокентий Васильевич! Вы правы, но, согласитесь, масштабы несопоставимы. Всё это решится, но сейчас речь идёт о вопросе глобальном. И дорога каждая минута.
– Если нашлось время подготовить пакет документов, который у вас в папке, можно выкроить время ещё на несколько бумаг. – Пивнев встал с кровати. – На прощание, я хочу вам признаться. Наши редкие контакты проходят как-то конфликтно, но они позволили мне лучше познакомится с вами, и… В общем, я начал вас уважать.
– Взаимно.
Когда губернатор оправился заседать, Пивнев снова тяжело уселся на кровать и достал телефон.
– Ой, Иннокентий Васильевич! Спасибо вам. Вы не подумайте, он очень добрый. Просто не мог бросить товарищей. Его сейчас в больницу везут, завтра выйдет. Мы… как это сказать, в общем, решили пожениться. У него сейчас установочная сессия будет, он на юридическом заочно, а после этого сразу. Так было страшно. Слышно и взрывы, и выстрелы. Я даже ревела. Иула тоже нервничала, но виду не показывала. Ноутбук открыла и сидела в Интернете. Но недолго. Потом попросила оставить её в одиночестве ненадолго. Я думаю, поплакать. А когда раненых стали приносить, стало не до переживаний. Хотя я за Тиму и всех всё время переживала. Я крови боюсь, я записывала, фамилия, куда ранен, а Иула руки помыла и перевязывала, и всё такое, лучше медсестры.
– Людмила, я вас поздравляю. Думаю, всё у вас будет хорошо. А что Иула сейчас?
– Я сейчас к ней пойду и дам трубку…
– Иннокентий…
– Иула.
– Иннокентий, я сейчас иду спать, устала… Завтра утром поговорим, ты всё мне расскажешь. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Во дворе было холодно. Газон в южной части дом заметно вытоптан, и Пивнев всё время наступал на стреляные гильзы. Зажглись редкие фонари вдоль дороги к дому, но большая часть газона оставалась в темноте. За ККП светилось белое зарево. Видимо, начальнический автопарк включил фары.
Беседка оказалась невредимой, горели светильники, за сдвинутыми белыми столами тесно сидели защитники Овражек. Все вместе: люди Новокрещёнова, волонтёры, которые успели переодеться, милиционеры. Они выглядели усталыми и расслабленными, как мужики после копки картошки.
– Иннокентий Васильевич, скажите что-нибудь, – Плетнёв вёл стол.
– Ребята, давайте помянем… пусть земля будет пухом. – Пивнев выпил, пожевал кусок колбасы. Расслабление не наступило.
Кавказцы поднялись первые. Они двинулись вокруг стола, пожимая руки.
Пивнев молча попрощался с ними, а с Асланом они обнялись и похлопали друг друга по спинам. За ними стали прощаться и остальные волонтёры, а с ними и Пивнев.
