Сдерживая смех, Эсхан-хе ткнул локтем в бок Мовсия.
— Ученый…
— Какая она красивая! — невпопад сказал книжник.
Мовсий Эмирг взял листок из его рук и посмотрел на женщину. До сих пор ему было как-то не до нее. Он все больше обращал внимания на рыцарей. Женщина, даже девушка была не просто красива. В ней было что-то гордое, то, за что женщину стоило любить. Только ведь слышать такое от библиотекаря… Может не зря про него и про императрицу-то… Он тряхнул головой. Нет. Чепуха… Отец не допустил бы.
— Ах ты бабник…
Он посмотрел на портрет другими глазами.
— А ведь явно из благородных.
Из-за спины поддакнул Верлен.
— Да. Лицо умное, кожа гладкая… Не простая женщина.
Мовсий повернулся к Старшему Брату.
— А что говорят в народе?
— Говорят, что это дочь Императора Севера. Эти двое похитили ее и теперь требуют выкуп. А папаша готов отдать половину империи.
Они замолчали, все вместе глядя на незнакомую женщину.
— Где хоть она, эта империя? — спросил Верлен. — В какой стороне?
— Говорят за морем… — ответил Шумон, не сводя глаз с женщины. — Правда я о такой и не слышал….
Император проследил за его взглядом и некоторой досадой сказал.
— Кто бы об Отечестве что-нибудь хорошее сказал. А то у вас все хорошее за морем… И бабы и Империи…
— Ну что ты, Твое императорское величество… И жители Империи и славное и преданное тебе рыцарство….
Император вздрогнул и взмахом руки прекратил словоизвержение Верлена. Старший Брат воспользовавшись тишиной сказал:
— Нет тут правды…. Сказки народ плетет.
Верлен, чувствуя раздражение Императора, сердито повернулся к монаху.
— Почему это — «сказки»? Что, если не по твоему, то сразу и «сказки»?
— Мои дознаватели работали — концов не нашли. Не знаю кто подбросил, как… Один в лесу нашел, другой — в реке выловил… А раз так — нет за этими словами правды.
— Покажи, что на базаре собрал.
Нехотя Старший брат достал из-под полы шкатулку и поставил перед Императором. Он пальцем поддел крышку, не касаясь высыпал рисунки на стол. Они были неотличимы друг от друга. На каждом тот же рыцарь и та же благородная дама в фамильных драгоценностях. Теперь, после того, что он узнал о ней, она привлекала его куда больше.
— Что думаешь?
Мовсий покосился на Кори. Тот ответил сразу.
— Это приманка.
— Для меня?
Эркмасс смутился.
— Нет. Для тех, кто попроще.
Он ткнул пальцем в ожерелье
— Посмотри на драгоценности на этой даме. Половина наших рыцарей туда полезет туда только из-за них… Я уж не говорю о возможности породниться с этим самым Северным императором…Кто-то хочет нас ослабить.
Мовсий понял, помрачнел. Золото заставляло двигаться любое дело. А если к золоту еще и прилагалась дочь императора… Тут у многих верных слуг могут глаза на лоб вылезти.
— Надо срочно собрать все эти изображения и забросить их к Альригийцам. Может быть там дураки найдутся, тоже из-за этой красотки к ним полезут…
Кори, оторвав взгляд от портрета, добавил.
— И надо усилить охрану дороги. Пусть наших отлавливают, и возвращают назад. Людей нам терять незачем. В лес вперед пусть ходят только наши лазутчики.
Правый берег Днепра. «Солнечная корона».
Одна радость — у туземцев, кажется, все-таки выработался условный рефлекс.
После того случая, когда я подбросил им листовку, они перестали лазить в лес. Я думаю, что поняли, что ничего из этого не выйдет и прекратили напрасные усилия. Чен блеснул эрудицией и сказал:
— Плетью обуха не перешибешь.
Я не понял, что он имел ввиду, но переспрашивать не стал — по глазам видел, как ему хочется, чтоб я переспросил. Ничего. Потерпит.
Облегчение это было временным. Ни он, ни я не думали, что это благолепие навсегда. Скорее наоборот, оба мы знали, что рано или поздно любопытство вновь взыграет в туземцах и те опять полезут к нам.
То есть к ним. К киберам.
Поэтому образовавшееся свободное время мы посвятили самому важному — поиску оружия.
Уверенные в собственной безопасности мы два дня бродили по лесу, роясь в кучах железного хлама. Копий из этого можно было бы наделать сколько угодно, но ни на что другое все это не годилось. В очередной раз мы сидели под деревом, отдыхая.
— Ну не может же быть так, чтоб совсем ничего!
Чен пожимал плечами.
После того, что случилось, свалок вокруг «Солнечной Короны» имелось предостаточно. Мы нанесли их на карту и исследовали одну за другой. Исключение составляли те, что оказались в зоне термического удара. Туда мы пока не залезали. Не из эстетических пристрастий, разумеется. Просто ходить там было опасно — наша невидимость мало чего стоила, если каждый шаг можно было бы отследить по облачкам пепла, взлетавшим из-под ног, да теням, отлично наблюдаемым на пустом и ровном месте..
Но пришло время, когда нам пришлось рискнуть…
Уж больно многообещающе выглядела та куча железа. Издали в ней виднелось что-то сильно смахивающее на хвостовик ракеты. Одно плохо — до неё, если мерить шагами, оставалось около сорока шагов по покрытой пеплом земле.
И все же соблазн был велик. Я огляделся. Поваленные деревья, куски железа, местами трава, но большей частью — уголь и пепел.
Кибера, конечно не обнаружил, но у меня хватало ума понять, что если я не вижу его, то это вовсе не означает, что он не увидит меня.
— Рискну, — решил я. — Ничего не остается, как рискнуть…
— Рискнем, — согласился шеф. Наверное, кусок ракеты померещился не только мне.
Осторожно переставляя ноги, мы пошли, дав ветру возможность играть с пеплом. Ток воздуха отмечал наш путь дымным следом. Тут не знаешь что лучше — бегом бежать или брести осторожно.
— Недоработка, — сказал я. — Я в отчете напишу, чтоб они этот комбинезон пылесосом оборудовали…
— И тенеуловителем.
Наши тени бежали впереди нас, словно их тоже жгло нетерпение.
Привлекший нас кусок железа действительно оказалось хвостовиком. Только рассмотреть его мы не успели. Чен только радостно сказал — «Ага!», как по металлу звонко ударила глиняная очередь, наполнив воздух вокруг нас звоном и керамической крошкой. Мы прижались к оплавленному металлу и переглянулись.
— Ты слышишь его?
Я вовсе сбросил с головы капюшон невидимки, освобождая уши. Ничего. Только железный звон от глиняных пуль. Казалось, да, наверное, так оно и было, что стреляет он откуда-то сверху. Спрессованная катастрофой куча тряслась, звенела и рассыпалась. Сыпались какие-то куски труб, смятые диски… Только в этом звоне не слышалось главного — грохота двигателя.
