Феррел поморщился, представив будущий улов, но поспешно настроил детекторы на массу в один килограмм и ввел в компьютер программу поиска.
Она коротко кивнула и вышла из тесного помещения. Их устаревший курьерский корабль вытащили с орбитальной свалки и наспех отремонтировали, чтобы превратить в транспорт для средних чинов — но, как и сам Феррел, он немного опоздал с выпуском и не успел принять участия в войне. Поэтому их обоих направили на уборку — скучные обязанности, которые, в его представлении, были ничем не лучше работы сантехника.
Он последний раз взглянул в сторону корабельных останков на экране переднего обзора: несущий каркас, выпирающий подобно костям из распадающейся шкуры, — и покачал головой, жалея о такой бессмысленной гибели. Потом с тихим вздохом удовольствия навинтил шлем — так, чтобы его край соприкасался с серебристыми кружками на висках и посередине лба. Теперь он может управлять своим кораблем.
Ему казалось, что со всех сторон его окружает космос, упругий, как морская вода. Он был кораблем, он был рыбой, он был человеком-амфибией: не дышащим, свободным, лишенным боли. Он включил двигатели — пламя словно исторглось из кончиков его пальцев — и начал раскручивать медленную спираль поиска.
— Техник Бони? Кажется, у меня для вас кое-что есть.
В рамке экрана было видно, как она протирает глаза.
— Уже? Сколько?.. О! Наверное, я все же больше устала, чем думала. Сейчас приду, офицер-пилот.
Феррел потянулся и, не вылезая из кресла, проделал несколько изометрических упражнений. Вахта была долгой и неинтересной. Он должен был бы проголодаться, но то, что он видел, отбило ему аппетит.
Через минуту пришла Бони и уселась рядом с ним.
— О, совершенно верно, офицер-пилот.
Она включила управление наружными силовыми полями и размяла пальцы, прежде чем прикоснуться к пульту.
— Да, тут уж не ошибешься, — заметил Феррел, откидываясь на спинку кресла и наблюдая за ее действиями. — Почему вы так осторожничаете? — с любопытством спросил он, заметив, какую малую мощность она включила.
— Ну, они ведь проморожены насквозь, знаете ли, — ответила она, не отрывая взгляда от индикаторов. — Хрупкие. Если стукнешь — разлетятся вдребезги. Сначала остановим это гадкое суетливое вращение, — сказала она почти про себя. — Когда медленно, это еще ничего. Выглядит солидно. Но бывает иногда такое непристойно-торопливое вращение — наверное, им от него очень неловко, как вам кажется?
Оторвавшись от зрелища на экране, он уставился на нее.
— Они же мертвые!
Она медленно улыбнулась. Труп, раздувшийся от декомпрессии, со скрюченными руками и ногами, тихо подплывал к грузовому отсеку.
— Ну, они ведь в этом не виноваты, правда?.. Один из наших — видите форму?
Феррела передернуло, но он попытался насмешливо улыбнуться:
— Можно подумать, что вам все это нравится.
— Нравится? Нет… Но я уже девять лет проработала в отделе поиска и опознания. Я не переживаю. И, конечно, работать в вакууме всегда приятнее, чем на планете.
— Приятнее? С этой безбожной декомпрессией?
— Да, но зато низкая температура. Никакого разложения.
Он медленно и глубоко вдохнул.
— Понятно. Наверное… через какое-то время немного… черствеешь. А правда, что вы зовете их трупледышки?
— Некоторые зовут, — призналась женщина. — Я — нет.
Она осторожно провела изуродованное тело через шлюз грузового отсека и закрыла люк.
— Теперь включаем термостат на медленное оттаивание, и через несколько часов с ним можно будет работать, — пробормотала она.
— А вы их как называете? — спросил он, когда она встала.
— Люди.
Вознаградив его недоумение легкой улыбкой, техник Бони повернулась и ушла в помещение временного морга, оборудованное рядом с грузовым отсеком.
Когда наступил перерыв, Феррел не выдержал. Влекомый любопытством, он спустился вниз и украдкой заглянул в дверь морга. Бони сидела за своим письменным столом; стол в центре комнаты еще пустовал.
— Э-э… привет.
Она подняла голову.
— Привет, офицер-пилот. Входите.
— Э-э… спасибо. Знаете, совсем необязательно держаться так официально. Зовите меня Фалько, если хотите, — сказал он, входя.
— Конечно. Меня зовут Терса.
— Правда? У меня двоюродную сестру зовут Терса.
— Это частое имя. Когда я училась в школе, в классе было всегда не меньше трех Терс. — Она встала и проверила показания индикатора у двери грузового отсека. — Он, кажется, почти готов, чтобы о нем позаботились. Так сказать, вытянули на берег.
Феррел хмыкнул и откашлялся, не зная, остаться или, извинившись, уйти.
— Довольно странная рыбалка.
«Наверное, уйду».
Она взялась за управление подвесной платформой и провела ее за собой в грузовой отсек. Раздалось какое-то громыхание — и вот платформа выплыла обратно, неся свой страшный груз. На трупе был темно-синий мундир офицера, покрытый толстым слоем изморози. Вода капала на пол, пока Терса перекладывала труп на стол. Феррел содрогнулся от отвращения.
«Лучше уйти». Но он медлил, оставаясь на безопасном расстоянии.
Женщина взяла какое-то устройство с переполненной полки над столом и подсоединила его провод к компьютеру. Датчик размером с карандаш, направленный на глаза трупа, засиял голубым светом.
— Идентификация по сетчатке, — объяснила Терса. Она вооружилась прямоугольной пластиной, подключенной таким же способом, и по очереди прижала ее к мертвым рукам. — И отпечатки пальцев. Я всегда делаю и то, и другое, чтобы не было ошибки. Ложная идентификация — мучение для родных. Хм-м. — Она глянула на экран. — Лейтенант Марко Делео. Двадцать девять лет. Ну, лейтенант, — проговорила она, — посмотрим, чем мы можем вам помочь.
Она приложила специальный разрядник к суставам, восстанавливая их подвижность, и начала раздевать труп.
— Вы часто говорите с… ними? — спросил оробевший Феррел.
— Всегда. Вежливость, знаете ли. Кое-что из того, что я с ними делаю, ужасно неуважительно, но все же можно сохранять вежливость.
Феррел помотал головой.
— А мне кажется, это непристойно.
— Непристойно?
— Вся эта возня с телами. Столько трудностей и затрат, чтобы их собрать. Зачем такая канитель? Лучше было бы оставить их в космосе.
Терса пожала плечами, не прекращая своей работы. Аккуратно сложила одежду и просмотрела содержимое карманов.
— Мне нравится осматривать карманы, — заметила она. — Вспоминаю то время, когда я была маленькой и гостила в чужих домах. Меня всегда тянуло заглянуть в другие комнаты и посмотреть, какие у них вещи, как они их содержат. Если все было прибрано и разложено по местам, я почтительно восхищалась: мне никогда не удавалось быть аккуратной. Если же там был беспорядок, то я знала, что нашла родственную душу. Вещи человека — это нечто вроде внешней оболочки его разума, как раковина улитки. Мне нравится по их карманам придумывать, что они были за люди. — Аккуратные или неряхи, очень правильные или совсем бесшабашные… Вот возьмем, например, этого лейтенанта Делео. Он наверняка был очень сознательный молодой человек. Лишь то, что предусмотрено уставом, — и только вот этот маленький видеодиск из дома. Наверное, от жены. По-моему, с ним было очень приятно иметь дело.
