— …то есть мы вас просто убьем, а потом поставим эту кассету — что вы будете делать? Как я понимаю, мозг не должен быть разрушен, поэтому придется душить… Вот доктор подскажет: как нам убить товарища полковника с наименьшими повреждениями мозговой ткани?
— Он еще и товарищ полковник?
— Разумеется, давно выбыл из рядов по причине естественной смерти… в каком году? В восемьдесят четвертом?
Колдун закивал. Кажется, он уже плавал в собственном ужасе.
— Цепляли на них погоны — будто марки на конверт клеили, — сказал Альберт с досадой. — Вон, таскается у нас один — всего-то и умеет, что Алена Делона вызывать, а уже генерал… Так какие ваши рекомендации, доктор?
— Покопаюсь в аптечке, — сказал я. — Подберем что-нибудь… А если просто кровь выпустить? Он же именно это практиковал?
— Да, наверное, — прищурился Альберт. — Так сказать, подобное подобным…
— Панкратов говорил, что возьмет его любым, живым или мертвым — все равно. Судя по всему, подобного рода смерть для них не значит ни черта. Равна простуде. Я ведь прав? — Крис посмотрел на Ященко. Тот сумрачно кивнул. — Так что будем делать?
На кухне вдруг засмеялись, Альберт досадливо поморщился. Потом из кухни появился какой-то совершенно лишенный растительности человек с кейсом — похоже, тем самым, который мы вылавливали еще в Талды-Кургане. Человек приветливо мне кивнул, и я вдруг узнал в нем охранника Пашу…
— Вот, — сказал он. — Можно опробовать.
— А смех почему?
— Предыдущие записи слушаем. Там такое.
— Отставить. Отмотать на начало, скопировать, оригинал и копию мне. Ясно?
— Так точно. Разрешите идти?
— Идите.
Паша четко повернулся налево кругом и скрылся.
Альберт положил руку на кейс и стал смотреть на Ященко. А у того лицо вдруг как-то обмякло и растеклось. Заблестели слезы. Губы зашевелились.
— Я ведь тебя… — и сглотнул, Коломиец приподнялся было, но Альберт движением пальца показал: не надо. — Я тебя… маленького, вот такого… а потом? считай, до генерала и довел…
— Я знаю, — сказал Альберт.
— Алик, — сказал Крис, — давай: только я. Меня он до генерала не доводил, мне проще.
— Тебе я жизнь спас… эти обезьянки из тебя такое бы фрикасе сделали…
— А я иной раз думаю: на хрена? Лучше бы меня замочили тогда. Баллада о неизвестном джазисте… Куда бы приличнее стал сюжет, чем то, что получилось. Ты мне жизнь спас, ты ее и обгадил всю. Живу, как пидор… вон, перед Иваном стыдно…
— Это вы о чем? — спросил я.
— Хлопцы, не нужно, — быстро сказал Коломиец. — Он специально вас на тему завел.
— Да ладно, теперь уж чего… Тем более нашелся тот майор. Так и так Иван бы все узнал…
— Какой майор?
Это спросили одновременно и я, и Ященко. Но Ященко тут же понял, а я конечно же нет. Но он понял. И сказал с ужасом:
— Этого не может быть… Крис убито пожал плечами.
— Здесь что-то нечисто…
Крис усмехнулся — очень даже сардонически.
— О чем вообще речь? — встрял я. Коломиец замычал, как от зубной боли. Даже за щеку взялся.
Крис тоже поморщился, но как-то по-другому.
И начал:
— Это было в семьдесят пятом году…
Марков посветил фонарем.
— И здесь тоже…
Он спрыгнул вниз, Терешков подхватил его, удержал от падения.
— По крайней мере три вагона с гробами, — сказал Марков. — Наверняка и остальные…
— Теперь бы найти место, где спрятаться, — сказал Терешков.
— Разве что на платформе, под брезентом. — Марков был непреклонен.
— Еще есть время поискать что-то получше. Он оказался и прав, и не прав. Дверь одного из вагонов оказалась незапертой, но гробы — штабель под потолок — хранили в себе такой мощный запас подземного холода, что уже через полчаса Марков начал стучать зубами. Он хотел выскочить наружу и погреться, но по телу поезда пробежала громыхающая волна, и вагон тронулся…
— Дурак ты, Крис, — сказал доктор. — Хорошо же ты обо мне думал.
— Дурак, — с легкостью согласился Крис.
— Как будто я отморозок упертый и ни черта не понимаю.
— Ну вот.
— Проехали тему, — сказал Альберт. — Антон Григорьевич, твое последнее слово.
— Последнее?
— Да.
— Мое?
— Не тяни резину.
— Я бы… полезным… мог… Он замолчал, и никто не захотел перебить это молчание.
— Ладно. Я ничего не прошу. Я только я сам знаю, чего заслужил. И вы не знаете, и никто не знает. Много на мне грехов. Чрезвычайно. Не о прощении прошу. А прошу о милости великой: будете казнить шамана — вспомните обо мне. Как будто я это делаю. Хорошо?
— Хорошо, — сказал Альберт. И он раскрыл кейс так, чтобы Ященко смотрел в открывшееся мерцающее нутро.
— Все, ребята. Теперь отойдем… на кухню, что ли. Покурим-
Казалось, говорить просто не о чем. Хорошо, что нижние чины в присутствии начальников вели себя отменно. То есть догадались налить.
Первым нарушил по-настоящему долгое молчание барон Хираока:
— Однажды мастер меча Сета Миура отправился на легкой лодке кэга вверх по реке Агано, вытекающей из озера Инавасиро. Он плыл два дня, а не третий день ему встретилось страшное чудовище иссэро, целиком состоящее из дерьма. Чудовище сказало: «Давно я охочусь за тобой, Сета Миура! Вот ты и попался. Сейчас я съем тебя». Но мастер меча расхохотался ему в ответ: «Нет, иссэро, это я тебя съем!» И съел.
— У него не было меча? — спросил Крис.
— Был. Но поедание — это единственный способ осилить чудовище иссэро, — ответил барон.
— Грустно…
— Да. Эта история имеет еще более грустное продолжение, но я не стану его рассказывать, потому что оно совсем о другом.
— Он вернулся в деревню, где его ждала невеста, и оказалось, что уже прошло пятьдесят лет? — спросил доктор. — Ираида рассказывала, — пояснил он удивленно поднявшему бровь барону.
— Ирка-тян — мудрая женщина, — сказал барон. — Но продолжение было другим… Иван Петрович, я знаю, что ты любишь ее, а она любит тебя. Бери ее в жены. Ты будешь счастлив на весь свой век. Но учти главное: она ценнее всего, что ты можешь себе вообразить. Все, что у тебя было и есть, — ничто в сравнении с нею. И тебе предстоит постоянно доказывать себе, что ты достоин ее. Это тяжелая работа. Но нет другой работы, за которую ты получишь такую награду.
Доктор, и без того очень бледный, стал даже синеватым — но на скулах заполыхал румянец.
— Так это правда, Иван? — спросил Крис чуть растерянно.
Доктор, наверное, хотел кивнуть, но лишь сморщился от боли.
— Ффф… у-у… Да. Правда. Правда.
— Ну, что ж… Поздравляю. Прими… ну… сам понимаешь…
— Ребята, — сказал доктор. — Мужики. Барон… Я сам не ожидал, честное слово. Не думал даже, не понимал… и вдруг… Я сам от себя не ожидал. Юноша бледный… Смешно, правда? Но я — счастлив. Женя, я тебе клянусь — что, ну… ну не знаю… Барон точно сказал: ничего не было ценнее… Да вы меня понимаете…
