И все же Кора поднялась и осторожно обошла помещение. Комната была невелика, стены, сложенные из аккуратно обтесанных блоков песчаника, оштукатурены, а на них довольно грубо нарисованы полоски орнамента, и повыше, под потолком изображены птицы и бабочки, как их учат рисовать в старшей группе детского сада. Великим греческим искусством в этой части дворца пока и не пахло.
Знает ли Медея, что не любая смерть убьет ее врага? Настоящей Медее это все равно, главное – сохранить престол для Меда. Клариссе важно убить Тесея безвозвратно и окончательно…
Кора поднялась с ложа и, осторожно приоткрыв занавеску, высунулась наружу. Коридор был пуст. Кора двинулась в ту сторону дворца, откуда доносились звон посуды, голоса, шум и бульканье варева. Вскоре она попала в один из внутренних двориков, где стояли распряженные повозки и в ряд у коновязи жевали сено добродушные ослики и мулы. Под повозкой на куче сена мирно спала служанка, прикрывшаяся серой накидкой, которую Кора осторожно с нее сняла. Спящая не шевельнулась. Кора накинула трофей как платок, который опускался ниже пояса, – в полутемных переходах, комнатах и других служебных помещениях дворца она сразу стала незаметна, при условии, что она будет непрестанно двигаться. В атмосфере всеобщей суматохи и кажущегося беспорядка, напоминавшей муравейник, дворец управлялся стихийным разумом, когда каждое насекомое тащит свою палочку черт знает куда, и в результате добыча попадает в нужную ячейку, а все куколки и личинки оказываются вовремя накормленными.
Для вящей убедительности Кора прихватила где-то горшок, который поставила себе на бедро, и теперь ничем не отличалась от мириад прислужниц и рабынь, благо здесь не было заметно надсмотрщиков, которые давали бы указания, – видно, все дела были многократно отрепетированы.
Одаренная фотографической памятью, Кора через двадцать минут уже имела полное представление как о женской половине дворца, так и о его многочисленных хозяйственных помещениях. На мужскую половину попасть было труднее, но Кора вскоре освоила и ее. Для современного разведчика древний греческий дворец был детской игрушкой. В нем, к примеру, совсем не имелось дверей, кроме входных ворот. Дверные проемы закрывались занавесами или просто тряпками, так что не было проблем со взломом и подслушиванием. А так как коридоры днем и вовсе не освещались, а свет туда попадал только сквозь дверные проемы и занавески, то многочисленные служанки, которыми кишел дворец, казались тенями – такими, наверное, кажутся друг дружке муравьи в глубинах муравейника.
Коре предстояло отыскать нервный узел двора – покои Медеи.
Это оказалось не так-то легко, не потому, что покои были особо запрятаны. Просто они почти не отличались от покоев других родственниц царя, которых тоже оказалось немало.
Когда Кора уже решила, что ничего не отыщет и лучше возобновить поиски к вечеру, когда нападение на Тесея станет наиболее реальным, ей повезло.
Она шла по какому-то черному узкому коридору, смахивая с лица клочья паутины, стараясь не уронить ненароком что-нибудь из сломанной мебели, сваленной там, и не поднять лишнего шума, как услышала за перегородкой громкий разговор. Беседующие не таились и не понижали голосов – видно, они были убеждены в том, что их никто не может подслушать.
– Ты видел его? – послышался низкий глуховатый голос Медеи. – И какое он произвел на тебя впечатление?
– Милый юноша. Я хотел бы иметь такого сына…
Длинная пауза. Кора поняла, что Медея старается взять себя в руки. Потом снова ее голос:
– У тебя есть сын.
– Я стар. Боюсь, что не доживу до того момента, когда он сможет поднять мой меч. А если я оставлю царство мальчику, вас затравят мои родственники.
– Я волшебница и целительница, – ответила грузинка. – Ты будешь жить много лет, ты увидишь, как поднимут мечи твои правнуки. Ты у меня самый молодой и красивый…
– Ах, Медея, как мне трудно поверить в твою любовь! Я дал тебе приют, когда толпа хотела тебя растерзать. Ты дала мне сына. Но о любви разговора не шло.
– А я понемногу полюбила тебя, старый дурак!
– Ну ладно… ладно… мне же щекотно! Медея, прекрати! Вспомни, сколько мне лет!
– Зевсу куда больше…
– Зевс – бог.
– Ты – выше всех богов, ты – царь Афин. Народ беспрестанно славит твою мудрость…
– Медея!
– Эгей… О! Как ты могуч! Обними меня еще крепче!
Коре стало стыдно подслушивать далее, потому что если в восклицаниях и отдельных словах супругов можно было уловить смысл, то он не имел никакого отношения к сегодняшним событиям.
Но Кора не сразу отошла от опочивальни царя, потому что старалась сообразить, в какой стороне может находиться комната, выделенная Тесею. Ей пришла в голову неприятная мысль: пока они будут ужинать, Медее нетрудно подослать верных работников, которые подпилят балки над ложем Тесея, и ночью он погибнет именно так, как нужно Клариссе и клану Кларенса. Может быть, Медея за эти годы и в самом деле полюбила царя Эгея и хочет, чтобы он пожил подольше, пока Мед не сможет занять престол. Но опасность, грозящая Тесею, от этого не уменьшается.
Когда Кора сообразила, куда двигаться по этому лабиринту, сквозь звуки поцелуев и страстные вздохи прорезался вполне спокойный голос царицы.
– Эгей, я хотела спросить, – произнесла она, – а как тебе показались нынешние гости?
– Милейшие люди, – с придыханием ответил Эгей, – милейшие люди… О, как я счастлив!
– Осторожнее! Со мной такого еще никогда не было! Я умираю от счастья! Все эти титулованные мальчишки и мизинца твоего не стоят! Кто научил тебя так обращаться с женщиной?
– Жизненный опыт, любимая!
– О, не бросай меня, не оставляй, иди ко мне, мой старый вепрь!
– Ты совсем другая сегодня! Я тебя не узнаю! Ты трепещешь, словно только что пойманная лань!
Но тут торжествующий счастливый крик Медеи озарил всю парадную часть дворца. Замерли повара и поварята у своих плит, замерли кухонные мужики и подавальщики, мойщики посуды и резчики мяса… И каждый подумал о том самом счастливом миге его собственной любви, который уже миновал или на который еще можно надеяться.
Кора печально вздохнула.
Любая нормальная женщина хочет быть счастлива, как Кларисса… черт побери, как Медея! А может, в этом и есть секрет бурной любовной сцены, которую Кора случайно подслушала…
Какое-то время было тихо. Лишь быстрое и нежное дыхание доносилось из царской опочивальни. Потом она услышала голос Медеи:
– Надеюсь, ты понял, возлюбленный, что они не те, за кого себя выдают?
Некоторое время Эгей тяжело дышал, приходил в себя после ласк Медеи, потом спросил:
