– Надеюсь, ты понял, возлюбленный, что они не те, за кого себя выдают?
Некоторое время Эгей тяжело дышал, приходил в себя после ласк Медеи, потом спросил:
– Почему ты так решила?
– Ну, с этой, так называемой Корой, все ясно! – сказала она твердо. – Никакая она не Кора и не Персефона, я отлично знаю в лицо всех богинь, и уж тем более таких выдающихся, как богиня подземного царства.
– Вот и я подумал, – отозвался Эгей. – Слишком она молода и красива для такой должности. Нет в ней ничего страшного. Милейшее, добрейшее создание.
– Ты, как всегда, прав, мой кролик. Но чувствую я, что наши дела никуда не годятся, если шпионы спокойно разгуливают по дворцу и вынюхивают, что где лежит.
– Я тебя не понял, крошка!
– А я не понимаю тебя. С твоим государственным опытом! С твоим политическим чутьем… и так попасться! Ты что, не догадался, что этот Тесей – искусственный человек?
– Как так искусственный?
– Тебе в женской вышивальне сидеть, а не на престоле! К тебе во дворец пробралась парочка политических террористов! Это вовсе не люди! – В голосе Медеи появились визгливые, кухонные интонации.
– А кто же?
– Ты Дедала помнишь?
– Еще бы не помнить, – ответил Эгей. – Великий мастер, но, по-моему, слабый человек.
– Я бы его не назвала слабым. Есть другие слова для этого поступка.
Кора замерла, чтобы не пропустить ни слова. Ведь она в детстве читала про Дедала и Икара. Она отлично помнила, что Дедал изобрел воздухоплавание, что он сделал себе и своему сыну Икару крылья и скрепил их воском, а потом велел Икару не подниматься близко к солнцу, а то воск растопится – и тогда молодой человек с небес упадет в море. Все прогрессивное человечество с тех пор любит образ Икара, как человека, устремившегося к солнцу, даже рискуя погибнуть! Конечно же, она об этом знала, но при чем здесь Тесей?
– Не великий мастер! – кричала Медея. – Это типичный случай сальеризма! Если ты подонок, значит, ты не великий мастер.
«Кларисса! – чуть не закричала Кора. – Что ты делаешь! Сальери еще нет! Этого понятия не существует…»
– Давай не будем спорить в такой момент, – взмолился Эгей. – С тобой, усладившей меня необычными ласками грузинских земель, я готов согласиться во всем. Давай не будем ссориться, и если ты полагаешь, что мы имеем дело со случаем сальеризма, то не мне с тобой спорить.
«Все, – поняла Кора, – я схожу с ума».
– Но тем не менее я должна открыть тебе глаза на этого юношу.
– Открывай, – лениво откликнулся Эгей. Коре показалось, что он намеревается задремать.
– Слышал ли ты когда-нибудь о том, что Дедал сделал для Миноса девять искусственных юношей из смолы редких пород деревьев, столь схожих с настоящими, что отличить их можно было лишь по их совершенству?
– Зачем? – удивился Эгей.
– Это идеальные шпионы, убийцы, лазутчики. Минос ненавидит тебя за смерть Андрогея.
– Я его не убивал. Он сам упал и умер.
– Я не спрашиваю, как он умер. Минос убежден в твоем злом умысле! Он отбирает у Афин дань – юношей и девушек. А теперь он подослал к тебе идеального шпиона, искусственного человека. Скажи, знаешь ли ты обыкновенного юношу, который мог за три дня истребить почти голыми руками всех великих и непобедимых бандитов и разбойников побережья Арголиды и Аттики?
– Нет, о таком я не слышал.
– А видел ли ты, с какой легкостью он носит железную палицу, которую мог бы поднять только Геракл?
– А вдруг он и на самом деле сын Посейдона?
– У Посейдона сыновья в каждой деревне, он сам не знает их числа. Сейчас я тебе сообщу, что я дочка Посейдона. А дальше что?
– С меня достаточно того, что ты внучка самого Гелиоса, – не без гордости возразил Эгей.
– Так что отбрось сомнения. Этот самый Тесей – шпион Миноса. Он уже обследовал все побережье Аттики, отыскивая самые удобные места для высадки десанта. Теперь же ты будешь эту куклу развлекать в своем дворце. Поздравляю! Хватит с меня уж того, что весь цивилизованный мир смеется над тем, как ты служишь этому грязному отвратительному Миносу.
– Я не служу ему… Это условия мирного договора! Они сильнее нас!
– Теперь ему мало этого! Он подослал к тебе лазутчика, чтобы забрать не дюжину лучших, а отобрать и убить или отдать в рабство всех афинских юношей и девушек.
Слышно было, как Медея опустила ноги на пол и возит ступнями по плиткам пола, разыскивая в темноте сандалии.
– Что же делать? – спросил Эгей.
– Ты должен показать себя настоящим мужчиной. Ты должен плюнуть в лицо этому мужлану. Ты должен наконец сказать «нет»!
– Но разве могут Афины сравниться по силе с Критом? Да он камня на камне от нас не оставит!
– Трус! Старикашка! – Это говорила не Медея, а Кларисса. – Афины должны остаться в истории мира как величайший центр цивилизации. Твоим именем должны называть моря! А кто запомнит какого-то Миноса? Может, потому, что он вырастил в семье Минотавра, – ничего себе наклонности! Такого изощренного разврата я не встречала даже в солдатских анекдотах.
– Но это его боль, его беда…
– А почему мы должны за это расплачиваться? – не сдавалась Медея. – Почему очередная подлая выдумка Дедала должна стоить жизни нашим с тобой лучшим детям? Почему?
Эгей вздохнул и не ответил.
– Я собственными руками уничтожу этого робота! – заявила Медея.
– Кого?
– Деревянного шпиона, сделанного подлецом Дедалом.
– Моя любимая, так нельзя поступать. Тень падет на мой дом. Я не могу нарушить законов гостеприимства.
– Какие еще в Греции законы гостеприимства? – возмутилась Медея. – Ты что, цикуты объелся? Да здесь каждый мерзавец вроде Прокруста готов затащить тебя в дом, чтобы потом отрезать тебе ноги или голову. Мы не в Грузии, где еще поддерживаются обычаи. Опомнись. К тому же и речи не идет об убийстве. Уничтожь игрушку! Разломай изобретение Дедала. Я даже не прошу тебя убивать эту отвратительную дылду.
– Ты о Коре?
– О ком же еще? Конечно, об этой самозванке.
– Боги порой принимают чужой облик.
– Меня не проведешь дешевым трюком. И хватит об этом. Ты лучше поспи, в твоем возрасте после общения с молодой женщиной надо поспать, отдохнуть.
– Ты его хочешь отравить? – спросил Эгей вполне трезвым и мирным тоном. Чем сразу восстановил Кору против себя. Только сейчас она полагала, что царь поддается наглому нажиму царицы, которая бьется за своего сына-наследника. Но теперь ее охватили сомнения. Так ли уж невинен и нейтрален Эгей? Может, ему удобно, чтобы роковые решения принимала женщина, репутацию которой уже ничем не ухудшишь?
– Я его хочу растворить, – ответила Медея. И Кора сразу насторожилась. – Отравить можно простого человека, – продолжала Медея, – есть для этого много ядов, и я, как волшебница, все их знаю. Но как ты отравишь деревянного шпиона? Цикутой? Смешно.
