Шило и Гвинет снова переглянулись, а Дилия заметила:
– Кажется, Майк, твои бизоны начали что-то просекать.
– А мы и так все понимаем, мисс, мы не дураки, – стал оправдываться Гвинет. – Я все понимаю, Майк, – повернулся он к нему. – Сейчас мы пойдем на рынок и опять обставим этих толстых южан.
– Но кто-то должен остаться здесь – возле загона, – забеспокоился Шило.
– Конечно, ты и оставайся, а мисс Либнер составит тебе компанию. Идет?..
– Идет, – согласился Шило и, широко улыбаясь, посмотрел на девушку.
– Хорошо, я останусь, – кивнула та. – В любом случае, за тобой мне уже не нужно присматривать.
Поставив, таким образом, надежную охрану возле загона, Майк и Гвинет двинулись на окончательное завоевание рынка.
На площади уже появлялись первые животные, которых гиптуккеры целыми рядами вязали к барьерам. Главных оптовиков пока видно не было, и по полупустой площади прохаживались только мелкие перекупщики, охотившиеся за особенно качественным товаром.
– Я предлагаю пойти туда – видишь, там стоит целая группа гиптуккеров, – заметил Гвинет. – Поговорим с ними, уверен, что их туки еще стоят в загонах.
– Хорошо, – согласился Майк. Он давно заметил, что Гвинет хорошо умеет торговаться и не лезет за словом в карман, когда возникают трудности.
Вот и сейчас, когда они подошли к потенциальным продавцам, Гвинет взял инициативу на себя.
– Привет, ребята, – сказал он. – Есть хорошая новость, можно продать туков в одну минуту и даже не выводить их на площадь.
– Это как? – спросил один из погонщиков, и тут же все гиптуккеры обступили «барсуков», заинтересовавшись новостями.
– Южане, что ли, берут?
– Нет, свои – из Ларбени. Все туки, какие есть – хромые, полуживые, одним словом, всякие идут по три сотни за голову.
– Мы своих продать уже успели, – добавил Майк, предупреждая всякие возражения.
– Да, и теперь можем пойти выпить, – продолжил Гвинет. Затем посмотрел на Майка и добавил: – Ну ладно, пошли, может, еще к девкам заскочить успеем.
После этих слов они одновременно развернулись и пошли прочь, а застигнутые врасплох гиптуккеры, так и не успев завысить цену, закричали:
– Эй, парни!
– Эй, ребята, постойте!
– Чего? – повернувшись, спросил Гвинет.
– Где покупатель, мы готовы продать по триста всех, кроме голштинцев, – они очень хорошие, неплохо бы за них дать подороже.
– За голштинцев можно получить по четыреста за голову, – сказал Майк уверенным хозяйским тоном. – Сколько у вас туков?
– Это... – заволновался тот, что говорил от всей группы погонщиков. – Четыреста тридцать шесть, сэр. Да, вроде так.
– Так, Памфи, так, – стали подсказывать другие.
– Тогда начинаем рассчитываться, – все тем же важным тоном произнес Майк и, достав из кармана чеки, показал их гиптуккерам. – Одним чеком или несколькими? – задал он уже традиционный вопрос.
– Можно, конечно, одним, сэр, но если можно – голштинцев выпишите отдельно. У них другой хозяин, ну и чтобы не спутать...
– Нет проблем, ребята, – покровительственно улыбнулся Майк и, тщательно посчитав положенные к выплате деньги, выписал чеки. Потом, повернувшись к Гвинету, он тихо сказал: – Иди прими товар, пусть покажут, где находятся туки. И поставь охрану...
– Где ж я ее возьму?
– Вчера я давал тебе триста кредитов наличными – они сохранились?
– Так куда же они денутся? – Гвинет похлопал себя по карману. – Здесь они.
– Ну так дай по пятьдесят кредитов нескольких гиптуккерам, пусть пока покараулят. Через час мы все продадим.
– Через час? – не поверил Гвинет.
– Через час, – твердо сказал Майк, хотя этот уверенный тон дался ему нелегко. Он прекрасно понимал, чем рискует, если не сумеет продать туков. А уж за растрату общих денег Морган точно его не похвалит.
Тем не менее Майк повторил:
– Через час продадим все, до последнего тука.
– Хорошо бы, – со вздохом произнес Гвинет и, обращаясь к гиптуккерам, сказал: – Ну пойдемте, ребята, покажите нам свой товар, и в особенности голштинцев.
Как только Гвинет и гиптуккеры ушли, Майк почти бегом отправился на площадь, чтобы успеть скупить новую партию.
Подскочив к четверым погонщикам, привязывавшим к барьерам последних туков, Майк поздоровался и как бы между прочим заметил:
– Вот ведь везет же некоторым – только что продали четыре сотни рогатых прямо из загона.
– Прямо из загона? – недоверчиво переспросил один из продавцов. – А ты никак из «барсуков» будешь?
– Да, из «барсуков», – согласился Майк.
– Вы теперь вроде заодно с нами?
– Конечно, ты разве не знаешь?
– Да уж знаю. Я с вашими ребятами два раза туков перегонял. Бывало, что даже стрельба начиналась, но ваши быстро решали все проблемы...
– Конечно, – кивнул Майк, чувствуя, что время уходит, а на площади появляются другие перекупщики. – Конечно. Кстати, я своих туков тоже быстро сдал – по три сотни моментально.
– Мы бы своих тоже продали всех – двести десять голов. Но туки у нас хорошие.
– Да, – сказал еще один гиптуккер, похлопав крупного быка по холке, – хорошие у нас туки.
– Мы бы по триста пятьдесят отдали... – продолжал первый.
– По триста пятьдесят? – переспросил Майк и поскреб затылок. – Не знаю. Вот если бы по триста тридцать.
– По триста тридцать говоришь? – Собеседник Майка переглянулся со своими партнерами, а затем согласно кивнул: – Ладно, хозяин, бери по триста тридцать – не прогадаешь.
– Беру, – сказал Майк и достал чековую книжку. – Только туков отвяжите и отгоните обратно в загон. И поставьте сторожа – я ему пятьдесят кредитов заплачу.
Когда на рыночной площади высадился десант оптовиков с юга, лоснящихся от плотного завтрака и раннего обеда, они обнаружили рынок совершенно пустым. Только горы навоза и работающие на территории уборщики бросались в глаза.
Поначалу все решили, что торги отменены, однако обиженные мелкие перекупщики тотчас сообщили, что практически всех туков скупил какой-то мальчишка из банды «барсуков».
Южане не так давно стали осваивать северный город Ларбени, однако уже знали про обитавших в долинах разбойников. И, в частности, про «барсуков», немногочисленную, но дерзкую банду.
Оптовики-южане были люди тертые, съевшие на перепродаже ценных животных не одну собаку. Первым делом они решили, что кто-то, наверное, скупает туков, чтобы задрать цену и продать их с большим барышом. Однако против такого с точки зрения южан беспредела существовало простое оружие – бойкот.
