— С час назад. Я слышал, что Джексен и врач забаррикадировались в заднем крыле. Это сумасшедший дом. Но мы напомнили этим идиотам об уважении к знаку Кометы! Если бы не кан-пес… Он знает все: где мы и что делаем.
Охранника привязали его собственным поясом к скамье у контрольного щита. Картр взглянул на множество циферблатов.
— Что-нибудь здесь можно сделать в нашу пользу?
Дальтр с сожалением улыбнулся:
— Боюсь что-либо менять. Я ведь не настоящий техник. И мне дали лишь полчаса на ознакомление. Если я поверну не тот рычаг, все может взлететь на воздух.
— Плохо. Если бы мы знали, как действуют эти машины, то без труда выкурили бы их из здания.
— Как мы отсюда выберемся? — спросил кто-то из повстанцев.
— Есть антигравитационный лифт. — Дальтр подвел их к нише за контрольным щитом. — Но наверху ждет охранник, и он заподозрит неладное, если мы поднимемся раньше, чем кончится моя вахта.
— Сколько еще ждать?
Дальтр взглянул на ручные часы:
— Полчаса.
— Это слишком долго, — решил Картр. — Есть ли другие остановки у лифта?
— Нет.
— Но есть кое-что другое… — Рольтх осматривал внутреннюю поверхность шахты. — Тут опоры для рук и ног — вероятно, на случай аварии. Можем взобраться…
Они так и сделали. Картр ощутил присутствие незнакомца-стражника, о котором предупреждал Дальтр. Дальтр же и предложил выход:
— Я окликну его…
Сержант прижался к стене колодца, пропуская вперед патрульного. Чуть позже они услышали, как Дальтр окликнул стоящего вверху.
— Дайте руку…
— Что случилось?
— Я не техник… пошлите одного из ваших… одна из этих проклятых машин сошла с ума. Может взорваться или еще что-нибудь!
Дальтр преодолел последние футы подъема и выбрался из шахты.
— Где Таленг? Почему он не явился с сообщением? — охранник явно что-то заподозрил.
— Потому что… — Картр услышал начало ответа Дальтра, потом шум борьбы.
Сержант проскочил последние опоры и вылетел из отверстия. Дальтр пытался отобрать у охранника лучевое ружье. Картр бросился вперед, сбив с ног обоих сражающихся. Они упали на него, и он ударился с такой силой, что у него перехватило дыхание.
Несколько минут спустя туман вокруг начал рассеиваться. Охранник лежал у стены связанный, с кляпом во рту, а Рольтх, склонившись над сержантом, сдавливал его ребра, делая ему искусственное дыхание. Смит, Дальтр и повстанцы исчезли. Рольтх ответил на вопрос, который сержант даже не успел задать:
— Я не мог удержать их.
— Но… — слова с трудом вырывались у Картра… — Кумми… кан-пес…
— Они не очень верят в силу сенситивов, — напомнил Рольтх. — Даже если видели что-то своими глазами, все равно отказываются верить в очевидное. Таково большинство людей…
— Это правда. К счастью для нас…
Картр застыл, не закончив фразы. Потом повернулся к фальтхарианину и указал на дверь за ним.
— Быстро туда и попробуй удержать этих глупцов, а то их всех перестреляют.
Картр смотрел вслед Рольтху. Он надеялся, что фальтхарианин не будет задавать вопросов. Конечно, их ждет опасность, но сзади, и ближе с каждой секундой.
Приближается Кумми… и Картр знал, что ему предстоит битва, решительная и беспощадная, невидимая битва, в которой невозможно угадать победителя.
Картр, онемевший от холода, лежал на спине, глядя в свинцовое небо, иглы дождя били его по глазам и коже. Откуда-то поблизости доносилось всхлипывание. Потом, спустя долгие минуты, он понял, что всхлипывает сам, но не мог ни остановиться, ни унять дрожь, которая сотрясала его. Он заставил свои руки шевелиться, и они с трудом ощупали рваную одежду и болящие ссадины на теле.
Потом он попытался сесть. Голова закружилась, яркий мир накренился. Но он увидел скалы и колючие кусты, окружающие его. Мозг начал осмысливать увиденное. Глаза остановились на крови, медленно сочащейся из пореза на боку. Он осознал реальность боли, камня, на котором лежал, кустов… Все это было частью мира…
Какого мира? Этот вопрос оживил жгучее пламя в мозгу. Картр съежился и постарался не думать. Дождь смывал кровь с груди. Пока не думаешь, все хорошо. Что-то коснулось его мозга, и он ощутил поблизости жизнь. Из кустов высунулась мохнатая морда, круглые глаза животного, не мигая, уставились на него, холодное любопытство коснулось мозга. Он послал молчаливую просьбу о помощи — голова исчезла.
Картр застонал и схватился неловкими руками за кружащуюся голову. Он знал, что помощи не будет. Незримый барьер отделял его от прошлого. Воспоминания были мучительными, и он отшатнулся от них. Но где-то в глубине памяти сохранилось жесткое ядро сопротивления. Оно заставляло напрягаться. Тяжело дыша, всхлипывая, цепляясь за камень, он встал сначала на колени, а потом и на ноги и тут же, потеряв равновесие, упал с крутого берега в ручей. Выбравшись из воды, он скорчился у высокой скалы, борясь с воспоминаниями.
Они были отчетливыми и яркими. Слишком отчетливыми, слишком яркими.
Картр находился в незнакомом здании за высокими стенами и ждал, ждал страшной опасности. Она приближалась медленно, целеустремленно. Он чувствовал биение силы, окружавшей его, и знал, что должен сражаться. И в то же время он знал каждый ход будущего сражения, знал, что проиграл.
Это было столкновение воли разных людей, схватка мозговых сил. Неожиданно он почувствовал уверенность в своей мощи.
Другой мозг присоединился к мозгу противника, злобный мозг, оставлявший за собой нечистый след. Но и вдвоем они не смогли сломить его барьер. Он некоторое время защищался, потом ударил. Под этим ударом злой мозг дрогнул, отшатнулся. Но сержант не решился преследовать отступающего: второй мозг продолжал бороться. И тут первый мозг начал просить, обещать…
— Иди с нами. Мы похожи. Объединимся и будем вместе править этим глупым стадом. Никто не сможет противиться нам!
Он, казалось, прислушивался, а на самом деле готовился. Оставался еще один неиспробованный ход. И он опустил барьер. Только на мгновение. С воплем триумфа злой борец устремился вперед, и он позволил это. Но когда противник зашел слишком далеко, чтобы отступить, Картр повернулся, окружил его и начал сокрушать. Послышался крик, но только умственный. Зло было уничтожено, как будто никогда не существовало.
Но второй, тот, что манил и обещал, ждал этого. И в миг победы ударил, и не только своей силой, но и добавочной, сохраненной в резерве.
Картр боролся отчаянно, тщетно, зная, что обречен. И был сломлен, а противник, тоже истощенный, торжествующий, овладел им. Воля его была зажата, связана, атело повиновалось врагу.
