- Какого черта ты тут делаешь, Нолли? Свиней скликаешь?
Нолли покраснел.
- Флойд не шевелится, Парк. Боюсь, как бы он не... ну, не приболел, понимаешь.
- Дак ты думаешь, коли колошматить по решетке этой чертовой ложкой, ему получшеет? - Паркинс прошел мимо него и отпер камеру. - Флойд? - он потряс Флойда за плечо. - С тобой все в п...
Флойд свалился с нар на пол.
- Ч-черт, - сказал Нолли. - Никак помер, а?
Но Паркинс, вероятно, не услышал. Он уставился себе под ноги, на бесхитростно-спокойное лицо Флойда. В голове у Нолли медленно забрезжило осознание того факта, что вид у Паркинса такой, будто он напуган до полусмерти.
- Чего стряслось, Парк?
- Ничего, - ответил Паркинс. - Только... пошли-ка отсюдова.
А потом, словно самому себе, добавил:
- Господи, лучше бы я его не трогал.
С разгорающимся ужасом Нолли поглядел на тело Флойда.
- Не спи, - сказал Паркинс. - Нам еще надо сходить за доктором.
Около половины третьего Фрэнклин Боддин с Вирджилом Ратбаном подъехали к сколоченным из штакетника воротам, которыми в двух милях за кладбищем Хармони Хилл заканчивалась развилка Бернс-роуд. Они приехали в грузовике Фрэнклина, шевроле пятьдесят седьмого года выпуска. Тогда, в первый год второго срока Айка, это средство передвижения было цвета слоновой кости, но теперь эта благородная окраска превратилась в мешанину говенно-коричневого и красного, в который грузовик перекрашивали еще раньше. Кузов грузовика заполняло то, что Фрэнклин называл "говнюшки". Примерно раз в месяц они с Вирджилом вывозили груз "говнюшек" на свалку. Упомянутые "говнюшки" по большей части были пустыми бутылками из-под пива, пустыми банками из-под пива, пустыми полубочонками, пустыми винными бутылками и пустыми бутылками из-под водки "Попов".
- Закрыто, - сказал Фрэнклин Боддин, щурясь, чтобы прочесть прибитую к воротам табличку. - Ну, искупай меня в дерьме! - Он сделал большой глоток из бутылки с "Доусонз", уютно пристроенной между ног, и утер губы рукавом. - Сегодня суббота, так?
- Ясное дело, - отозвался Вирджил Ратбан, понятия не имевший, суббота нынче или вторник. Он так упился, что даже не был уверен, какой на дворе месяц.
- А по субботам свалку не закрывают, так? - спросил Фрэнклин. Табличка была только одна, но он видел три. Фрэнклин опять прищурился. На всех трех было написано "Закрыто". Краска была трамвайно-красной и, несомненно, происходила из жестянки, стоящей за дверью хибарки сторожа, Дада Роджерса.
- Сроду не закрывали по субботам, - сказал Вирджил. Он размашисто поднес к губам свою бутылку с пивом, и оно выплеснулось ему на плечо. Господи, а ведь верно!
- Закрыто, - с нарастающим раздражением повторил Фрэнклин. - А сукин сын уперся куда-то зенки наливать. Я ему закрою. - Он рывком переключил передачу на первую и пнул сцепление. Пиво в зажатой между ног бутылке вспенилось и убежало Фрэнку на штаны.
- Разворачивай, Фрэнклин! - крикнул Вирджил и, когда грузовик с треском врезался в ворота, вышибив их на замусоренную консервными банками обочину дороги, протяжно рыгнул. Грузовик бешено подскакивал на изношенных рессорах. Из кузова летели и бились вдребезги бутылки. В воздух поднялась кружащая волна орущих чаек.
В четверти мили от ворот развилка Бернс-роуд (ныне известная как Помойная дорога) заканчивалась расширяющейся пустошью - это и была свалка. Густой ольшаник и заросли тесно жмущихся друг к дружке кленов расступались, открывая взору огромную ровную земляную площадку, изборожденную и изрезанную колеями от постоянного использования бульдозера, который сейчас стоял у хибарки Дада. Ровная площадка граничила с гравийным карьером, куда в настоящее время и скидывали мусор. Хлам и тряпье уходили к горизонту гигантскими дюнами в блеске бутылочного стекла и алюминия консервных банок.
- Похоже, горбатый засранец, будь он проклят, тут не разгребал и не жег целую неделю, - сказал Фрэнклин. Он обеими ногами надавил на педаль тормоза, которая с механическим визгом утонула до полу кабины. Вскоре грузовик остановился. - Небось, лежит в лежку.
- Вот уж не знал, что Дад много пьет, - заметил Вирджил, выкидывая в окно пустую бутылку и вытаскивая из коричневого пакета на полу новую. Он открыл ее о замок на дверце, и взбаламученное тряской пиво, булькая, вылилось ему на руку.
- Все горбуны такие, - мудро сообщил Фрэнклин. Он сплюнул в окошко, обнаружил, что оно закрыто, и обтер тусклое исцарапанное стекло рукавом рубахи. - Пошли, глянем на него. Может, это неспроста.
Он сделал задним ходом извилистый круг, остановился так, чтобы откидной бортик навис над последним скоплением собранных в Уделе отбросов, и выключил зажигание. И вдруг на них навалилась тишина. Полная тишина. Только чайки кричали, не умолкая.
- Глянь, как тихо, - пробурчал Вирджил.
Они вылезли из грузовика и обошли его. Фрэнклин отцепил S-образные застежки, удерживавшие откидной борт, и тот с треском упал. Кормившиеся на дальнем конце свалки чайки, бранясь и жалуясь, тучей поднялись в воздух.
Фрэнклин с Вирджилом без единого слова забрались в кузов и принялись сгружать "говнюшки". Зеленые пластиковые пакеты, крутясь, пролетали в воздухе и лопались, ударяясь о землю. Работа была привычной. Ту часть городской жизни, которую представляли эти двое, видели (или дали себе труд заметить) от силы несколько туристов: во-первых, по негласному уговору город игнорировал эту пару, а во-вторых, она выработала собственную защитную окраску. Встретив на дороге грузовик Фрэнклина, вы забывали о нем в ту же секунду, как он исчезал из зеркальца заднего вида. Если вам случайно попадалась на глаза их хибарка, из жестяной трубы которой в белое ноябрьское небо поднималась карандашная линия дыма, вы смотрели на нее - и не видели. Встретив выходящего из камберлендского "зеленого фронта" Вирджила с бутылкой благотворительной водки в коричневом пакете, вы бросали "Привет!", а потом не могли припомнить, с кем это заговорили. Лицо казалось знакомым, но имя ускользало из памяти, и все. Фрэнклин был братом Дерека Боддина, отца Ричи (впоследствии - низложенного короля начальной школы на Стэнли-стрит), но Дерек почти забыл, что Фрэнклин еще жив и в городе.
Он превзошел "паршивую овцу" - он стал абсолютно никаким.
Сейчас, опустошив кузов грузовика, Фрэнклин пинком вышвырнул последнюю жестянку - клинк! клинк! - и подтянул зеленые рабочие штаны.
- Пошли, глянем на Дада, - сказал он.
Они слезли вниз, и Вирджил, наступив на собственный шнурок, с размаху уселся на землю.
- Гос-споди, и вполовину не могут сделать, как надо, невразумительно пробурчал он.
Они прошли на другую сторону свалки, к толевой лачуге Дада. Дверь была закрыта.
