Чаплин долго смотрел на пламя, позволив мозгу расслабиться, и наконец заговорил:
- Давным-давно, до того, как королевство заселили люди и сиды, а Король-Ворон стал править силой и темной магией, здесь жили боги. Они бродили по земле, и она все еще помнит их поступь...
Прекраснейшей из них была Рианнон, дочь Сулиса. Прелестная, но своенравная, она не подпускала к себе ни одного мужчину, отвергла многих и любила скакать по вересковым пустошам на белой кобыле, смеясь над слабостью богов. Золотые волосы летели по ветру, и на ней не было одежды, чтобы лучше чувствовать пенные брызги моря и капли дождя.
А потом Рианнон полюбила простого смертного... Звали его Рин мак Треммор, и в сердце он был поэтом. Сначала она дразнила его, как и остальных, но однажды этот человек вышел на берег моря и запел. Рианнон никогда не слышала такого голоса. Он же дождался, пока она подойдет, и привязал ее к себе силой слова. На самом деле Рин мог и не делать этого богиня сама отдала ему свое сердце. Время шло, они часто встречались на берегу. Он ей пел, и оба радовались жизни.
Однажды отец заявил Рианнон, что ее своеволию приходит конец - она выйдет замуж за одного из младших богов, Мидара, которого ныне зовут богом воров. Рианнон решила убежать с Рином и отправила ему записку с верным слугой, который, по легенде, был наполовину человек, наполовину конь. Но Мидар вмешался и убил ее посланца. Возлюбленный не получил письма.
Чаплин помолчал. Здесь повсюду звучали отголоски древнего горя - в земле, огне и воде.
- Они должны были встретиться неподалеку отсюда, но, конечно, Рин так и не пришел. Он крепко спал... Когда Рианнон поняла, что ждет напрасно, ее сердце разбилось. Вдалеке уже были видны факелы спешившего за невестой Мидара. И отсюда - видишь тот дуб? - она поскакала: погнала лошадь вверх по склону, не оборачиваясь. Чувствуя, что она задумала, Мидар закричал в ужасе, но было поздно. Рианнон не остановилась и спрыгнула на белой кобыле с обрыва.
- Неужели богиня не умела летать? - удивился Малки.
- Так говорят. В тот миг, как копыта лошади оторвались от земли, богиня прокляла непостоянство мужчин, но не своего любимого, хоть тот и разбил ей сердце. Когда Рин пробудился, то уже не смог уснуть... А ее не видели до самой Великой Битвы. Иные рассказывают, будто Рианнон перелетела через море; там, на острове, она ожидает Рина.
Из костра полетели искры, и Чаплин пришел в себя.
- Конечно, это всего лишь легенда. До сих пор не понимаю, откуда они берутся.
- Да, - сказал Талискер, - но и махнуть рукой на них нельзя. Сутра... сама ее земля... здесь легенды оживают. - Он поднял грубый кусок базальта. - Мы чувствуем их во всем. Как ты сказал, даже камни помнят. Верь своим ощущениям.
- Наверное, следовало бы, - признал Чаплин, - однако я не привык доверять себе. Ты вроде тоже.
- Дункан прав, - вмешался в разговор Малки. - С тех пор, как мы попали сюда, ты постепенно превращаешься в сеаннаха. Наверное, тому есть причины. Вот ты сидишь на валуне... А может, Рианнон именно через него перескочила в своем последнем прыжке, и камень помнит? Господи Христе! Чего мы только не видели здесь! Такое, что и представить себе не могли. Здесь повсюду настоящая магия!
- Магия, - пробормотал Талискер. Чаплин уставился в угасающий костер.
- А Рианнон? Как ты думаешь, она все еще ждет на острове?
- Не знаю, - ответил Малки.
Рианнон. Дункан ничего не сказал другим, но пока Чаплин рассказывал, перед ним предстал образ богини. Она смеялась - не злобно, а от великой радости бытия. Он видел прыжок в темноту и чувствовал ее отчаяние. Смех давно умолк. Если богиня по-прежнему ждет, не обратилась ли любовь в ярость и злобу? Талискер никогда не отличался сентиментальностью, но мысль об увядании великой красоты печалила.
- Вера ее мертва, - тихонько сказал он. - Если она и ждет, то... переменилась. Душа наполнилась горечью.
Друзья удивленно посмотрели на него.
- Это не первая женщина, потерявшая веру в мужчин. - Талискер поднялся и принялся расхаживать вокруг костра, думая вслух. Его тень плясала в свете пламени.
Некоторое время остальные молчали. Потом Дункан обернулся к ним, улыбаясь.
- Что бы потребовала Рианнон? Я скажу вам. - Он театрально махнул рукой. - Деяния веры.
С этими словами Талискер расстегнул пояс, и килт упал на землю. За ним последовала остальная одежда. В темноте блестящая мокрая кожа казалась совершенно белой, а свет луны и костра падал на мускулистые ноги и грудь. Дункан напоминал античную статую.
- Нам нужно встретиться с богиней Рианнон, попасть на ее остров. Следуйте за мной.
Он вышел из-под прикрытия деревьев и посмотрел на вершину холма.
Чаплин и Малки поднялись на ноги.
- Я не намерен раздеваться, - проворчал горец.
- Прости, - улыбнулся Дункан. - Мне просто захотелось для этой миссии быть обнаженным. Может, дело в истории Чаплина. Такое впечатление... - Он не смог передать словами чувство тепла, растекающегося внутри.
Чаплин пробормотал что-то, но никто не расслышал слов за шумом моря. Талискер весь промок, однако совершенно не замерз. Он обернулся к вершине холма, глубоко вздохнул и закричал:
- Рианнон!
Его зов отдался эхом от каменных скал и, вместо того чтобы затихнуть, становился все громче и громче. Океан замер, по крайней мере так им показалось. Когда звуки смолкли, Талискер бросился на вершину.
Неожиданно Чаплин и Малки поняли, что он собирается сделать, и ринулись следом.
- Нет, Дункан, вернись! - заорал горец.
Белая фигура впереди, похожая на призрак, не сбавила темпа.
Почти вершина. Шум моря отдавался гудящим эхом в ушах Талискера, заглушая стук сердца и неровное дыхание. Острые камни изрезали ноги, и он кричал на бегу. Слова подхватывал и уносил прочь свирепый морской ветер, трепавший его бороду. Талискер был волной, прибоем, пенными брызгами. Талискер был вера. Талискер шел к Рианнон.
У вершины Чаплин почти нагнал его. Он слышал странный, почти бесплотный голос Дункана:
- Верьте мне, все хорошо. У меня добрые предчувствия.
- Нет!
Алессандро чувствовал себя в ответе за него: в словах сеаннаха сила, ему следовало догадаться раньше, но он до сих пор не научился уважать и контролировать ее. Глаза застилал алый туман. Он никогда в жизни не бегал так быстро. Неожиданно впереди замаячил обрыв, и Чаплин понял: теперь или никогда. Он отчаянно рванулся, вытянув вперед руки.
Время замедлилось. Сквозь туман он увидел ногу Талискера, белую кожу, блестящую от крови и дождя. Его собственная рука, похожая на когтистую лапу, схватилась за пятку, но соскользнула - слишком много крови и воды. В то же время Чаплин снова услышал зов: Рианнон! Он поднял голову и увидел, как прыгнул его друг.
