В его голове промелькнули образы десятков убитых чужаками людей, и вместе с образами пришла скорбь по погибшим, такая сильная, что он не смог вынести ее и зарыдал.
— Если бы ты смогла заставить остальных чувствовать то же, что заставила почувствовать меня, то, возможно, они простили бы тебя.
И тут он понял, что это сможет только он.
«Чужаки нашли меня через передатчик мгновенной связи, воспользовались им и проникли в мой разум. Через боль моих мучительных снов они поняли меня, несмотря на то, что я проводил дни за уничтожением их флотилий. Они поняли, что я боюсь их, и поняли, что я убиваю их, не зная об этом. За несколько остающихся у них недель они создали для меня это место. Они воспроизвели и останки Великана, и детскую площадку, и выступ на скале рядом с Концом Света, чтобы я с первого взгляда понял, где искать ответ. Я — единственный, кого они знают, и поэтому они могут говорить только со мной и через меня».
«Мы — такие же, как вы, — звучало в его голове. — Мы не замышляли убийства, и когда мы все поняли, мы не вернулись для очередного нашествия. Мы думали, что мы единственные разумные существа во Вселенной до тех пор, пока не встретили вас. Но мы даже не могли представить, что мысль может рождаться в мозгу разобщенных животных, которые не могут мечтать мечтами друг друга. Откуда нам было знать? Мы можем жить с вами в мире, поверь нам. Поверьте нам».
Он просунул руки в нишу и взял кокон. Кокон был удивительно легким и вместе с тем заключал в себе все надежды и все будущее великой расы.
— Я возьму тебя с собой, — сказал Эндер. — Я буду переходить из мира в мир, пока не выберу время и место, где ты сможешь безопасно проснуться. И я расскажу вашу историю своему народу, чтобы со временем люди тоже смогли простить вас. Точно так же, как вы уже простили меня.
Он завернул кокон в свою куртку и вынес Царицу из башни.
— Что там было? — спросил Абра.
— Ответ.
— Какой ответ?
— На мой вопрос. — И Эндер не обмолвился больше ни словом о том, что было. Они продолжали осмотр еще в течение пяти дней и наконец далеко к юго-востоку от башни нашли подходящее место для новой колонии.
Спустя несколько недель он обратился к Вэлентайн и попросил ее прочитать то, что написал. Она села за компьютер и стала читать.
Написанное было повествованием от имени Царицы роя, рассказывающей обо всем, что чужаки хотели сделать, и обо всем, что они сделали; вот наши ошибки и вот наши достижения; мы не хотели вредить вам, и мы простили вам нашу гибель. С начала пробуждения их разума и до времен Великих Войн, охватывавших всю планету, изложение Эндера было сжатым и обрывочным, как воспоминания зрелого человека о раннем детстве. Затем, начав рассказ о великой матери, Царице всего, которая первой научилась беречь и обучать новых цариц, вместо того чтобы убивать или отсылать их прочь, он замедлил свой рассказ, подробно описывая, сколько раз она была вынуждена уничтожать собственных детей, цариц, которые не были ее абсолютным продолжением, пока наконец не родила ту, что отвечала ее представлению об идеале. Такого мир прежде не знал: две Царицы, любящие и поддерживающие друг друга, вместо того чтобы воевать между собой. И вместе они стали сильнее любого другого роя. Они процветали, они рождали новых дочерей, которые вступали с ними в союз. Это было началом мудрости.
И дальше Эндер говорил за Царицу роя:
— Если бы мы только могли общаться с вами. Но раз этого не дано, мы просим лишь об одном: помните о нас не как о своих врагах, а как о несчастных сестрах, превращенных в бесформенный сгусток грязи по воле Судьбы или Бога, или Эволюции. Если бы только мы поцеловались! Это было бы чудо, которое сделало бы нас равными в глазах друг друга. Вместо этого мы и вы начали убивать. Но мы все равно приветствуем вас сейчас как друзей, пришедших в гости. Добро пожаловать в наш дом, дочери Земли, живите в наших городах, жните наши поля. То, чего не можем делать мы, теперь вы будете делать за нас своими руками. Цветите, деревья; зеленейте, поля; будьте теплыми для них, солнца; будьте плодородными для них, планеты: они наши приемные дочери, и они пришли к себе, в наш дом.
Книга, написанная Эндером, была небольшой, но она содержала в себе все добро и все зло, которые знала Царица роя. И Эндер подписал ее не своим именем. Книга была подписана:
«ГОВОРЯЩИЙ ЗА МЕРТВЫХ».
На Земле книга была тихо опубликована и так же тихо переходила из рук в руки до тех пор, пока не стало трудно верить в то, что кто-нибудь из людей еще не читал ее.
Большинство находило ее заслуживающей прочтения. Некоторые из читавших не могли с ней расстаться. Они начали жить по книге, и когда умирал кто-нибудь из тех, кого они любили, то уверовавший вставал у могилы, чтобы стать Говорящим за Мертвого, и произносил все, что мог бы сказать умерший, но с полной откровенностью, не скрывая ошибок и не претендуя на несуществующие достоинства. Посещающие такие службы порой воспринимали их слишком нервно и болезненно, но многие люди считали, что несмотря на допущенные ошибки, прожитая ими жизнь стоит того, чтобы после их смерти Говорящий за Мертвого мог рассказать за них всю правду. На Земле это стало одной из многих религий, но для тех, кто путешествовал в великой пещере космоса, кто проводил свою жизнь в туннелях Царицы роя и убирал урожай с ее полей, это стало единственной религией. В каждой колонии был свой Говорящий за Мертвых.
Никто не знал, да на самом деле и не хотел знать, кто был первым Говорящим. И Эндер не был склонен сообщать об этом.
Когда Вэлентайн исполнилось двадцать пять, она закончила свой последний том истории войн с чужаками. В конце этого тома она полностью поместила текст книги Эндера, не сообщая о том, кто является ее автором.
По мгновенной связи ей пришло послание от дряхлого Гегемона, семидесятисемилетнего Питера, сердце которого начало сдавать.
— Я знаю, кто это написал, — говорил Питер. — Если он смог рассказать о чужаках, то он наверняка сможет рассказать и обо мне.
И Эндер вел разговоры с Питером по мгновенной связи, и Питер, ничего не утаивая, изливал историю своей жизни, своих преступлений и своих благодеяний. И когда Питер умер, Эндер написал второй том, который снова подписал, как Говорящий за Мертвых. Объединенные вместе, эти два тома были названы «Королева роя и Гегемон». Она стала священной книгой.
— Пора, — сказал Эндер Вэлентайн в один из дней. — Давай отправимся в полет и будем жить вечно.
— Мы не сможем. Есть чудеса, которые не сможет сотворить даже относительность.
— Мы должны лететь. А то я здесь почти счастлив.
— Значит оставайся.
— Я слишком долго жил с болью. Без нее я перестану понимать, кто я такой.
И они сели в звездолет и начали свой путь, перелетая от мира к миру. И где бы они не останавливались, он всегда был Эндрю Виггином, странствующим Говорящим за Мертвых, а она всегда была Вэлентайн, путешествующим историком. И пока Вэлентайн записывала истории живых, Эндер произносил истории мертвых. И везде Эндер носил с собой сухой белый кокон, выбирая мир, в котором Царица роя смогла бы проснуться и спокойно расцвести. Он искал такой мир очень долго.
В 1830 году, после образования Межзвездного Конгресса, автоматический разведывательный корабль передал по ансиблу сообщение о том, что обследованная им планета по всем параметрам пригодна для жизни людей. Ближайшей к ней обитаемой планетой оказалась Байя, и Межзвездный Конгресс выдал ей лицензию на колонизацию.
Так получилось, что первые люди, увидевшие новый мир, разговаривали на португальском языке, имели бразильских предков и исповедовали католичество. В 1886 году они высадились из корабля, перекрестились и назвали планету Лузитания — так в древности называлась Португалия. Они тут же занялись изучением флоры и фауны планеты. Через пять дней они пришли к выводу, что обнаруженные поблизости маленькие животные, которых они назвали «пекениньос» — свинки, — были вовсе не животными.
Впервые после Ксеноцида, когда баггеры были уничтожены этим чудовищем Эндером, люди обнаружили другую разумную жизнь. Свинки находились на примитивном техническом уровне, однако они использовали инструменты, строили дома и имели свой язык. «Бог дал нам еще один шанс, — заявил Пио, архикардинал Байи. — Мы можем искупить уничтожение баггеров».
Народы, составляющие Межзвездный Конгресс, верили в разных богов или не верили вовсе, однако они согласились с архикардиналом. Лузитанию предполагалось заселить выходцами с Байи, поэтому на нее по традиции распространялось влияние католической церкви. Колония, однако, была ограничена территориально, и число ее жителей не должно было превышать установленного предела. Вся жизнь колонии подчинялась основному закону:
