— Кыхта больше нет! Наши обязательства перед Рёко выполнены полностью. Война закончена!
Все услышавшие меня застывают, словно громом поражённые, и слух практически мгновенно разносится до самых краёв огромного лагеря. Трогаю Вороного вновь. Наконец подъезжаю к своему шатру, спрыгиваю с коня и отдаю поводья дежурному:
— Вызвать ко мне всех командиров отряда, начиная от полусотника.
Тот кивает, а я вхожу в шатёр, и мне навстречу бросается Иолика — сейчас её очередь дежурить:
— Сьере граф…
Я расслаблено улыбаюсь:
— Всё, девочка. Мы возвращаемся в Фиори. Конец войне…
Снимаю с головы шлем, расстёгиваю застёжки, девушка стоит на месте, не в силах поверить тому, что услышала.
— Каан, неси воду, срочно мыться!
Тушурка появляется из — за ширмы, следом спешит Аами, бросается ко мне, обнимает за ноги, поскольку её макушка на уровне моих бёдер:
— Папа Атти, ты сказал, что всё кончилось?
Я опускаюсь на корточки:
— Да, доченька. Для нас всё. Завтра мы выезжаем домой, в Фиори.
— Ой…
Её глаза испуганно округляются, и она подносит ладошку к щеке. Я ласково глажу её по светлой головке с заплетёнными в косы пепельными волосами:
— Чего испугалась? Завтра начнётся наше путешествие домой. Так что не стоит бояться. А потом ты попадёшь в волшебную страну…
Улыбаюсь, а на душе скребут кошки. Не верится мне, что нас просто так выпустят. Хотя Слово Императора дано. И ещё никто не слышал, чтобы оно было нарушено. Тому порукой грамота, хранящаяся теперь в моём шатре. С подписью и печатями… Каан торопливо разводит воду, уже принесённую с кухни, застывает с полотенцем. Спохватываюсь, отпускаю малышку, та отступает на пару шагов, выпрямляюсь и стаскивая на ходу китель и рубашку шагаю к тушурке. Наклоняюсь над лоханью, на меня льётся вода. Как же хорошо! Отфыркиваясь, я смываю с себя грязь, потом женщина осторожно, едва касаясь мышц, омывает мне спину. Грудь и живот я мою сам. Меняю рубашку, снова одеваю форменную куртку. А вот и мои командиры. Почтительно выстроились у стенки шатра, при моём появлении из — за ширмы грохают себя кулаками в грудь:
— Война с Тушуром для нас закончена. Завтра отправляемся обратно домой. Готовиться к отъезду. Решить все проблемы на местах самостоятельно. Проверить запасы провианта и оружия, коней, скот, повозки…
…До Парда отсюда ехать примерно два месяца. Плюс-минус пара-тройка дней в любую сторону. Нормально. Отсутствовали восемь месяцев, и вернёмся для всех неожиданно. Планы Тайных Владык Фиори будут нарушены. Очень хорошо!..
— Сьере граф, некоторые воины хотят взять с собой пленниц в Фиори…
Один из сотников смотрит на меня. Уж как бы не ты сам, парень… Ладно. Настроение у меня отличное, так почему бы и нет?
— Не возражаю. Особое внимание в пути уделить старому Долма и его семье, а так же новичкам.
Молчаливые кивки.
— Выходим из лагеря через час после подъёма.
Снова согласные кивки.
— Остальные?
…Это по поводу прочих солдат корпуса…
— С момента уничтожения Кыхта я им не командир, но все лорды предупреждены, что мы, отряд Парда, уходим домой завтра. Так что если кто решится пойти с нами — я ничего не имею против. Ещё вопросы?
— Куда девать тех, кто пойдёт с нами?
— В обоз. Места на возах достаточно?
— Вполне. Есть и свободные тушурские телеги.
— Они никуда не годятся. Их придётся переделывать — ставить крыши, делать двери. Успеете — приступайте. Лошадей у нас предостаточно.
— Может, на них перегрузить провиант и запасное оружие? А на наши возы посадить тех, кто идёт с нами?
— Тоже вариант. Можете так и сделать. В общем… На ваше усмотрение. Но через час после подъёма и завтрака мы уходим домой. Всё. Все свободны…
Снова синхронное отдание чести, солдаты покидают шатёр. Я прислушиваюсь — снаружи уже совсем тихо. Ветер шумит, но вполне обычный ветерок. Подхожу к пологу, выглядываю наружу — Кыхт уже совсем погас. Угли на его месте едва тлеют. Надеюсь, к утру достаточно остынут… Зато в лагере суета — все носятся, как ошпаренные кипятком или смазанные скипидаром. Хм… Получается, что дураков не нашлось покончить с собой из — за угрызений совести? Тоже мне, идеалисты… Хорошо упрекать в жестокости после того, как всё закончилось. А вот полезь тот барон по штурмовой лестнице на неприступную стену, да получи булыжником по шлему или меч в живот, как бы он сейчас орал от боли? Дуболомы Нижайшего…
Отпускаю полог, возвращаюсь в шатёр.
— Каан!
Женщина вновь высовывается из — за ширмы, разделяющей шатёр пополам.
— Иди сюда.
Показываю ей на стул. Она несмело приближается. В глазах — тоска. Осторожно присаживается, поджав под себя ноги в мягких сапожках с загнутыми носками.
— Слушай меня внимательно. Завтра мы уходим домой. В Фиори. Что ты собираешься делать?
Она некоторое время молчит, не понимая, чего я от неё хочу. Приходится пояснить:
— Ты поедешь с нами. До самого Парда, как воспитательница и служанка моей дочери. Как только мы въедем во двор замка — у тебя будет две возможности устроить свою жизнь. Первое — ты останешься служанкой Аами и будешь жить в Фиори. Второе — получишь какие — то деньги, сразу говорю, не большие, и вернёшься обратно, в Тушур. Отправлю тебя с первым же караваном в эти края.
Снова пауза. Потом она дрожащим голосом спрашивает:
— Мне дать ответ сейчас, сьере граф?
Машу рукой, и от этого движения женщина втягивает голову в плечи и испуганно сжимается.
— Нет. Как уже я тебе сказал — во дворе замка Парда. Не раньше. До того момента твои обязанности и положение остаются прежними: ты — рабыня и служанка Аами.
— Да, сьере граф…
…Мне кажется, или на её лице мелькнуло облегчение?..
— У тебя остались здесь какие — нибудь родственники? Муж? Дети?
Она отрицательно мотает головой, с удивлением вскинув на меня свои глаза. Впервые я интересуюсь этим. Вздыхает:
— Мой муж… Ему я не нужна после того, что со мной сделали ваши… Солдаты… А детей у нас не было. Родители… После того, как девушка выходит замуж, родные проводят ритуал её похорон…
…Понятно. С глаз долой — из сердца вон. Отношение к женщине в Тушуре прямо скажем… Как к иноземцам. То есть, к существам, стоящим ниже животных… Совсем как в Рёко…
— Ладно. Дорога длинная, так что время подумать о своей дальнейшей судьбе у тебя будет.
Машу ей рукой. Мол, свободна…
…После ужина, когда Каан укладывает спать Аами, меня вызывает дежурный. Я набрасываю на себя свой любимый плащ с подбоем из чёрного волка, выходу из шатра. Ветра уже нет, лишь невидимое простым глазом марево где — то там вдали курчавится над останками города, ставшего могилой не менее чем пятидесяти тысячам тушурцев. Перед мной плотный строй всех лордов. От самых влиятельных шестнадцати уцелевших, до самых мелких, у которых по десятку, а то и менее, солдат. При моём появлении они дружно отдают честь ударом кулака в грудь. Потом кто — то кричит:
