Костя тотчас же представил, как пчелы выползают из своего улья и с натужным гудением начинают спихивать Псамму с ее орбиты, упираясь в песок и друг в дружку мохнатыми лапами. Картинка вышла малоубедительной и даже потешной. Костя неожиданно для себя громко хмыкнул и тут же смущенно покраснел.
— Ну какой из пчел Чужой Разум? — в унисон его мыслям усомнился Маони.
— Но мы не можем сейчас утверждать обратное, — сказал Варданов. — Мы не располагаем доказательствами. Вот когда они появятся и буде появятся вообще…
— А по-моему, вы просто нагородили в вашем Кодексе лишнего, произнес Маони недоверчиво. — Не будь у планеты такой орбиты, все виделось бы в ином свете.
— Разумеется, — сказал Варданов. — И нас не было бы здесь, как не было бы самого предмета исследований. Но мы здесь, и дела именно таковы. Жизнь во вселенной — вообще достаточно редкое явление. Поэтому Кодекс налагает особые ограничения на исследовательские миссии в обитаемые миры. В частности, он требует от ксенолога аргументированного заключения о неразумности всякого высокоорганизованного биологического вида на планете. Высокоорганизованного, ибо до настоящего момента ксенологии неизвестны сообщества разумных микроорганизмов. А плазмоиды, если вы вспомнили о них, не обитают на небесных телах…
Он говорил монотонным, размеренным голосом. Словно читал лекцию. «Кому? — подумал Костя. Уж не мне ли? Сдалась мне эта премудрость. Тем более, что не настолько она и глубока. Неужели он всерьез полагает, что я круглый дурак? Точнее, овальный, если верить Гвидо?»
— Сразу, невооруженным глазом, весьма затруднено определение того, какая деятельность рассудочна, а какая нет, — вещал Варданов. Типологический спектр разумных рас, входящих в Галактическое Братство, чрезвычайно богат. И при идентификации девяноста процентов этих типов наш традиционный житейский опыт дает гарантированную осечку.
— Попади вы с вашим Кодексом на Землю, — проворчал Костя, — вы копались бы лет двести, прежде чем добрались бы до приматов. И первый раз споткнулись бы на муравьях.
— И пчелах, — присовокупил Маони.
— Небезосновательно, — сказал Варданов. — Инсектоиды широко представлены в Галактическом Братстве. Не в пример шире, нежели гуманоиды. И прецеденты подобного «копания» известны. Так, в 121 году земная исследовательская миссия не смогла дать однозначного заключения по одному виду и была вынуждена покинуть планету, которую предполагалось заселить.
— А, помню, — сказал Фрост, подходя к столу. — Миссия Кортеса на планету в звездной системе Садр. Это в созвездии Лебедя. Кортес, разумеется, не избежал соблазна окрестить планету Ледой.
— И что же? — заинтересовался Костя, мигом позабыв свои обиды.
— Леда объявлена закрытой, — сказал Варданов. — Тектоны поддержали наше решение. В определенной ситуативной среде звероящеры Леды собирались вокруг корабля миссии и совершали действия, сходные с отправлением религиозного культа. А при отсутствии таковой среды совершенно игнорировали самое присутствие миссии. И пока мы не найдем истолкование этому факту, планета останется закрытой.
— Ну, будет, — произнес Фрост. — Костя уже проникся. Он впредь станет ответственнее. Правда, Костя?
— Правда, — сказал Кратов, краснея. — Только пчелы к вашим рассуждениям никакого касательства не имеют. Они анатомически неспособны менять орбиты планет. У них и жала-то нет.
— У астрархов тоже нет жала, — сказал Маони.
— Вы упрямец, драйвер, — промолвил Варданов осуждающе. — Возьмем людей. Люди также анатомически не приспособлены к подавляющему большинству своих исконных занятий…
— Люди и не занимаются астроинженерией.
— …но люди создают «вторую», технологическую природу, которая восполняет им отсутствующие естественные качества. И астроинженерия для человечества — дело самого ближайшего будущего.
— У пчел нет никакой «второй природы»!
— Инсектоиды, пчелоиды, — фыркнул Маони. — Несерьезно это. Предком человека был хищный и потому жизнеспособный зверь обезьяна. Вот человек и стал разумным. И те же звероящеры, с их религиозным почитанием нашей не Бог весть какой замечательной космической техники, тоже, небось, не траву кушают!
— Пардон, обезьяна не хищный зверь, — мягко заметил Фрост. — А всеядный. Как свинья, например. И обезьяна не была предком человека. Это старинное эволюционное заблуждение, древнее которого — только божественный акт творения «по образу и подобию» и прочие поверья о демиургах. У нас с обезьяной был общий предок, но впоследствии наши пути разошлись и весьма далеко. И этот общий предок, между прочим, жил в океане.
— Неважно, — отмахнулся Маони. — Я солидарен с Костей и тоже считаю, что монтаж орбиты Псаммы проходил без участия автохтонов. Будь то пчелы, будь то равноноги и стрелохвосты. Тут побывал астрарх с настоящей головой, а не условной. Он имел цепкие руки и острый разум. У него были достойные предки — хищные, зубастые, жизнестойкие!
— Если только тебя это не оскорбит, — снова вмешался Фрост, — то упомяну, что мы произошли от твари, питавшейся планктоном.
— Не верю! — воскликнул Маони. — Не знаю, как твой, а лично мой предок жрал сырое мясо. Он был хищник, с горячей красной кровью и вот с такущими когтями и клыками!
— Про хищника — это вы красиво, — бесцветным голосом сказал Варданов. — Эмоционально. Но если принять во внимание сам факт существования Галактического Братства, это ваше высказывание в значительной мере напоминает рецидив примитивного антропоцентризма. Должно быть, Гвидо, вам очень обидно, что среди разумных рас нашей Галактики преобладают рептилоиды, а отнюдь не млекопитающие и наипаче не гуманоиды. Ну, тут уж ничего не поправить… Благодарю за ужин. Впредь я хотел бы просить коллегу Кратова стараться ставить себя на их место.
— На место кого? — осведомился Костя. — Пчел?
— Именно, — с некоторым сожалением сказал Варданов. — И тогда, быть может, в решающий момент кто-то иной поставит себя на ваше место. Спокойной ночи всем.
Когда дверь за ним затворилась, Костя с облегчением вздохнул и спросил:
— А что, господа звездоходы, все ксенологи таковы?
— Зануды? — уточнил Маони. — Нет, не все. Но в полевых условиях по преимуществу…
— Стереотип профессионального поведения, — пояснил Фрост, торопливо набивая трубку и закуривая. — Он ведь прав. Если что-то неясно, лучше перестраховаться, чем после грызть локти.
— А из-за чего весь сыр-бор? — возмутился Костя. — Из-за единственного неподтвержденного факта якобы имевшего якобы место якобы вмешательства в тутошнюю небесную механику неких мифических Археонов!
