- Ты меня боишься? - горько спросил Улисс.
Я сказала:
- Не знаю...
- Мы же не сделали вам ничего плохого. Потом, миг спустя, поправился:
- Во всяком случае, не хотели ничего плохого.
-Но сделали...
- Не больше, чем вы - нам. Если честно, вы все сделали сами. Если бы мы смогли, мы бы попытались предотвратить ту бойню.
Я подумала, они и впрямь совсем беспомощны - ведь, когда на них напали, они даже не пытались защищаться... Потом вспомнила, как кричали женщины там, в шатре...
- Что случилось с Дианой?
- Она не выдержала. При сильных потрясениях, особенно в одиночку, всегда есть шанс сорваться. А она осталась совсем одна, да еще и была напугана... Я боялся этого - потому так и спешил. Мы ведь очень пластичны, понимаешь ли...
- И она... превратилась во что-то другое?
-Да.
- Во что?
Он покачал головой:
- Даже и не знаю. Возможно, во что-то, чего они боятся больше всего. В таких ситуациях реагируешь на самые сильные, самые примитивные импульсы.
Я попыталась себе представить, что из этого получилось, но не сумела.
- Уж не знаю, чего там кочевые могут бояться - нам, во всяком случае, об этом ничего не известно.
- Может для них это - запретная тема. В примитивных обществах всегда существуют запретные темы...
Все равно в нем осталось это их проклятое высокомерие - словно они были лучше только потому, что умели нажимать на кнопки...
Я сказала:
- Я понимаю, что такое - примитивный. А разве у вас принято говорить между собой о том, кто вы на самом деле такие?
-Нет, - согласился он, - не принято. Не только в примитивных... извини... И прибавил:
- Господи, подумать только - все вокруг рушится, а мы сидим здесь и разговариваем!
- Разве ты не этого хотел?
Он надолго замолчал, потом удивленно сказал:
- Не знаю... Странная штука... Не думал, что продержусь так долго... Не понимаю - почему...
Он был прав - мне и впрямь было страшно, но еще страшнее было остаться одной. В огромном враждебном мире, где не было для меня убежища... Только страх и смерть.
- Потому что мы нужны друг другу. Мне ведь одной тоже не выжить.
Он вновь замолчал. Потом неуверенно проговорил:
- Да, наверное...
-Тогда, - сказала я, - пошли отсюда. Если ты хочешь добраться до вашего лагеря...
Небо на востоке стало ярко-зеленым, и звезды утонули в нем, но на западе, там, где громоздился горный хребет, было еще темно, и в глубокой тени мерцали мутные облачка тумана - я насчитала их десять, по числу пальцев на руках, а еще несколько медленно подплывали откуда-то сбоку.
- Ну и ну! Ты только погляди, что они там устроили!
- Вот это, - сказал Улисс, - меня и беспокоит. Пошли. Нам нужно торопиться.
* * *
Шагнув наружу, Симон оказался в кольце, в коконе света - огонь обступал его со всех сторон, а сверху лилось нестерпимое белое сияние; его холодный оттенок перемешивался с алыми языками пламени, сплетая странную сеть, невесомую, но смертельную. Он на миг замер, моргая опаленными ресницами - неба над головой больше не было... Одно сплошное, непроницаемое сияние, словно солнце вдруг сошло с ума и начало расплываться, расползаться по всему небу как масляное пятно по поверхности воды...
Дым стелился по земле, и сквозь него проступали суровые молчаливые фигуры - у каждого в руках заостренный кол.
- Скорее! Скорее, черт возьми!
Наташа отчаянно завизжала; лицо ее искажалось, делалось чужим, незнакомым, вовсе не лицом...
- Держите ее! - орал позади Коменски. Гидеон схватил Наташу за запястье, но она с легкостью выскользнула, словно в руке у нее больше не было костей, м слепо кинулась прочь, по направлению к цепочке людей.
Симон схватил Оливию за плечо и развернул к себе.
- Не смотри! - крикнул он, - не надо...
Там, в кольце вывороченных тулупов что-то визжало - высоко, на пределе слуха, и извивалось так быстро, что глаз не успевал отследить движение... Симону на миг показалось, что у существа там, в кругу, отросло еще несколько рук и ног...
Взметнулся осиновый кол, заостренный, с обожженным в пламени наконечником, потом еще один. Визг стал громче, достигнув невыносимой для слуха высоты, потом прервался.
- Скорее! - прокричал Коменски. Они бросились бежать мимо отчаянной свалки - куча машущих рук и осиновых кольев, которые равномерно поднимались и опускались, раз за разом погружаясь во что-то невидимое, потом кольцо распалось и мрачные белые лица как по команде обернулись к ним...
- Газ, - тем временем продолжал орать Коменски, - Гидеон, вскрывай капсулу... Нужно пробиваться к мобилю...
- Может не подействовать, - крикнул в ответ Гидеон, - слишком много дыма... Химическая реакция...
Но, тем не менее, открыл крохотный патрон и бросил назад, в сторону медленно надвигающейся цепочки людей. Патрон завертелся на месте, отчаянно шипя и выбрасывая клубы зеленоватого пара. Ближайшие к нему нападавшие закашлялись и осели, остальные нерешительно топтались позади.
- Задержите дыхание, - скомандовал Коменски.-Вперед!
За спиной у них клубился по земле зеленоватый дым, перемешиваясь с сизым, пламя шипело и трещало, ближайшие кусты побурели, и листья на них начали сворачиваться в трубку, и далеко за ними, внизу, просвечивала серебристая рыба мобиля.
В спину Симону что-то ударило - сначала он даже не почувствовал боли, потом ощутил, как по правой лопатке течет что-то горячее...
- Скорее! - крикнул он. - Иначе они расстреляют нас...
- Я не понимаю... - кричал Гидеон на бегу, - за что?
- Да шевелись же!
Он обнимал Оливию за плечи, прикрывая собой. Правая рука почему-то совсем онемела.
Деревья заслонили их, теперь они мчались вниз по склону, петляя между стволами, точно гонимая охотниками дичь. Мобиль нестерпимо сверкал, отражая льющийся с неба свет.
- Ну же! - Симон даже не знал, к кому он обращается - к Оливии, или к себе, - еще немного.
Гидеон добежал до мобиля первым, не столько перепрыгнув, сколько перевалившись через низкий борт.
- Ах ты, черт... - пробормотал он. Передняя панель была вся во вмятинах от ударов топором, развороченное нутро двигателя непристойно казало на свет божий перепутанную груду механических кишок и кровеносных сосудов...
- И что теперь? - растерянно произнес Гидеон.
-Теперь, - Симон пожал плечами; правое пронзила резкая боль и почему-то он обрадовался ей... - Что ж теперь...
Коменски обернулся к Симону. Лицо у него было в саже, волосы обгорели.
- Ты их видел? - спросил он, перекрывая доносящиеся из-за деревьев яростные крики.
-Кого?!
Коменски поднял голову, указывая взглядом в небо, где молча, медленно, плавно парили светящиеся пузыри.
