- Слушаю, Кара. Говори, что хочешь. Клянусь, я тебя слышу.
- Нек... нек...
Он глядит на меня, глядит на склонившуюся над его раной медсестру. Глаза его делаются шире, как будто Кара паникует, и нечеловеским усилием ему удается прохрипеть:
- Не клакклак, шеф...
Он перепугался этой пиздюшки. Блин, ну разве не могла она куда-нибудь спрятаться?
Но работу она делает толково, отпихивает всех и, не теряя головы, осматривает раненого. Движения безошибочные. Пуделек сразу же сняла у Кары с головы тюрбан и открыла рану, глубокий кровоточащий разрез. Счастье еще, что толстый слой ткани смягчил удар. После этого она дезинфицирует рану и плотно обматывает голову бинтом. Ничего другого мы сделать и не можем. Был ли поврежден череп, мы узнаем только завтра. Пока же что я приказываю занести Кару в дом Амико. Если он переживет ночь, значит будет спасен; если нет - иншалла!
***
Сегодня у нас с Радижах первая свадебная ночь. Мы закрылись с ней в комнатке у Амико. Отец девочки привел ее ко мне, приготовил чай на печурке, после чего вышел.
Я нервичаю словно школьник. Радижах, сделавшись неожиданно робкой, ведет себя крайне серьезно. Она давно уже готовилась к этому дню. Хотя и не зная конкретно, она подсознательно чувствует, что сегодня произошло нечто новое. Но потом начальное робкое молчание переходит в радостный щебет.
Радижах много болтает, рассказывая мне различные истории, она пытается разговорить и меня. Уже не ребенок, но еще и не женщина - она дразнит меня, пытаясь применить более чувственные ласки. Постепенно из девочки проявляется женщина, и ее поведение явно начинает меняться.
Именно этот момент я выбираю для того, чтобы достать свой последний подарок, полуметровую куклу, которая до сих пор была спрятана под кроватью. И тут же глаза Радижах загораются. Первые признаки женственности, которые уже появились, немедленно исчезают, и вновь передо мной малышка счастливое дитя, которое получило нежданный подарок.
Остаток вечера мы вместе играемся куклой. Позднее, когда Радижах тянет на сон, и она ложится, девочка вновь делается серьезной и просит, чтобы я погосил газовую лампу. В темноте она раздевается и приходит прижаться в мои объятия словно маленькая, перепуганная газелька.
Как и всякий ребенок, засыпает она очень быстро. Если не считать парочки очень деликатных ласк, никаких физических отношений между нами не было. Она еще не готова принять меня. Потом, в будущем, я научу ее всему. Сейчас же она, прежде всего, нуждается лишь в невинности.
Следующий день и все остальные - это истинный рай. К сожалению, все это счастье ограничивается лишь парой часов днем. А остальное время моя супруга должна ходить в школу. Любой педагог с радостью согласился бы с моим стремлением не мешать учиться этому ребенку. Первый класс - это очень важный этап в школьном образовании.
До каникул остается еще месяц. Я сказал тестю, чтобы к тому времени он приготовил Радижах к поездке. К этому времени я пришлю за ней. С наибольшими трудностями я отвел его от мысли, что девочек следует поправиться, постоянно поя ее верблюжьим молоком, чтобы она выглядела так, как по его мнению, должны выглядеть все приличные женщины тамачек.
Наши вечера просто чудесны, поскольку мы проводим их исключительно вдвоем. По несколько часов в сутки я занимаюсь детскими забавами. Мы распаковали и осмотрели все подарки, словно в Рождество. Делаю вид, будто с огромным аппетитом поглощаю те ужины, которые она мне готовит. Все мои работники видят, как я играю с девочкой в классики, но никто не осмелился рассмеяться. Впрочем, я позорно проигрываю ей, равно как и прыгая со скакалкой. Мой вес и мои размеры не дают мне ни малейшего шанса по сравнению с моей хрупкой и гибкой принцессой. Когда мы не играем, Радижах рассказывает мне какую-нибудь бесконечную выдуманную историю, после чего долго смеется. Ее зубки маленькими жемчужинками освещают все ее личико. Она вся лучится счастливой невинностью. Она просто красива.
Впервые за много лет я влюблен по самые уши.
***
Я гостил у своего новообретенного семейства. Теперь у меня появились родичи, рассеянные по всей пустыне вокруг Тессалита. Там проживает сотни семей. Некоторые шатры совершенно шикарные, но большинство - это просто куски полотна, растянутые между сухими ветками.
Меня приглашают на ознакомительный чай. Я выпил уже десятки чашек, пожал сотни рук, каждый ссылается на более или менее близкое родство со мной, подозреваю, что некоторые приходили по несколько раз только лишь ради удовольствия пожать мне руку.
В Тессалите все мои люди переживают романы с одной или несколькими женщин из округи. Роль посредника играет Валлид. По этому случаю наш еврейчик, Самюэль Граповиц, весьма подружился с алжирцем. Они открыли друг в друге совместную страсть к женщинам, и теперь сделались неразлей вода.
Мой почтенный Кара выздоравливает. На следующий день после несчастного случая он продолжал дышать. Сейчас он даже сам ест, хотя у него еще и бывают приступы, когда он теряет контакт с окружающим миром, но мы понимаем, что он спасен и когда-нибудь станет совершенно здоровым.
Оба профессионала езды задом, Жан-Поль и Оливье, остаются для меня загадкой. Они мне мешают, только ни в чем я обвинить их не могу. Работу они выполняют на совесть, но с остальными членами группы никак не общаются. Даже здесь они держатся на отшибе, почти не выходя из собственных машин.
***
Сегодня вечером типы из Гренобля капитулировали. Это заняло у них какое-то время. Здесь они заблокированы уже пять дней. Время от времени я вижу, как они без толку шатаются по деревушке.
Поначалу Киссоко играл роль таможенника, которому весьма неприятно, но приходится придерживаться предписаний. А потом ему надоело глядеть на рожи французов, и он начал оскорблять их и грозить самыми страшными карами при первой же встрече.
Мне даже пришлось вмешаться, чтобы ребят не арестовали. Но они увидали, как молниеносно были оформлены все формальности для меня, и, хотя никто из них особым мыслителем не являлся, но до них, наконец, дошло, и они пришли просить перемирия. Шотар пришел сообщить мне об этом, когда мы с Радижах как раз играли в морской бой.
***
Полная луна освещает долину Тессалит. Типы из Гренобля разбили свой лагерь подальше от моих грузовиков. Они освобождают мне место, после чего младший берет слово:
- Я буду говорить прямо, хорошо? Сколько ты даешь нам за грузовик и автомобиль?
Парни совершенно толстокожие, никакой воспитанности. Их дамы покрыты слоем грязи. Видно, что жара их донимает, хотя все раздеты до пояса. Только враждебности я к ним не испытываю. Они не выпендриваются, и только это их спасает.
