измену и передать их народному трибуналу. Где их, безусловно, приговорили бы к смертной казни. У судей не было бы другого выбора.
– Понимаю, – ответила Хелена.
– Я хочу, чтобы вы увидели это именно в таком свете. Вы спасли пятерых молодых людей от большой глупости, которая в конце концов стоила бы им жизни. А так они проведут всего несколько лет в тюрьме.
Хелена еще раз перечитала маленькую статью, затем протянула ее обратно. А она? Неужели она тоже сделала глупость, от которой ее следовало спасти?
– Спасибо, – сказала она.
– Не стоит благодарности, – возразил Адамек. – Вы делаете исключительную работу для нашего народа, фройляйн Боденкамп. Я не хочу, чтобы вы думали иначе.
После она снова сидела за своим компьютером, но была не в состоянии продолжать работу.
Неужели то, что она сделала, действительно было глупостью? Она не могла в это поверить. Если бы она сделала то, что было правильным, по мнению партии и правительства, то ей бы пришлось сообщить об Артуре, когда он признался в своем дезертирстве, а не прятать его. Но разве действительно правильно позволить расстрелять Артура, а не делать с ним все эти чудесные вещи?
Кроме того: кому он причиняет вред там, наверху, в своем укрытии? Конечно, на фронте теперь не хватает одного солдата. Но казнь Артура этого не изменит, там все равно недосчитались бы одного солдата.
Наконец она выключила компьютер и ушла. Уныло побрела по широкой лестнице, прошла контроль, забрала у сторожа свой телефон и включила его, когда вышла, – посмотреть, какие сообщения она пропустила за день: это вошло в привычку, как чистить зубы по вечерам, но, пока она смотрела, как приходят сообщения, она не могла не думать о том, что теперь данные о ее местоположении заносятся в таблицу, которая существует в одном из хранилищ данных позади нее.
Но потом пришло сообщение от Отто Ашенбреннера, заставившее ее забыть обо всём этом:
32
Хелена помчалась домой как ветер, но только чтобы коротко сообщить новость, и тут же поехала на ферму Ашенбреннеров.
Мари родила ребенка дома, именно так, как и планировала. Схватки начались рано утром. Они позвонили повитухе, которая сразу же приехала, но потом сказала, что в этом не было необходимости, потому что все прошло гладко. Когда Хелена вошла, новоиспеченная мать, сияющая, хоть и явно измученная, лежала посреди десятка подушек, рядом с ней – румяный сморщенный младенец, который спал с полуоткрытым ртом и время от времени издавал тихие звуки, звучавшие как возмущенный протест.
Мило.
– Кстати, корзина с едой для Артура все еще стоит на кухне, – прошептала ей Мари, когда они закончили любоваться новым обитателем земного шара. – Мне так и не удалось отнести ее.
Хелена кивнула, мгновенно отрезвев.
– Я отнесу сама.
– Но, – с сожалением сказала Мари, – мне будет спокойнее, если ты не останешься с ним сегодня. Мои родители приедут в любую минуту, священник – и неизвестно, кто еще.
– Хорошо. – Хелена поднялась с края кровати. – Я ненадолго.
Она спустилась на кухню, достала корзинку из кладовой, подала сигнал и направилась в заднюю часть дома. Когда Артур открыл заслонку и хотел спустить лестницу, она быстро произнесла:
– Сегодня у меня нет времени. Мари родила ребенка, весь вечер будут приходить люди. Я просто принесла тебе еду.
– Хотя бы один поцелуй, – взмолился Артур. – Иначе я умру.
Слышать, как он это говорит, видеть, с какой тоской он смотрит на нее сверху вниз, было невозможно.
– Ну хорошо. Но только один.
В следующий момент лестница с треском опустилась вниз. Хелена взобралась наверх, подняла корзину, затем поцеловала его, все еще стоя на верхних ступеньках.
Это был долгий поцелуй. Артур, казалось, вовсе не собирался отпускать ее.
– Я постоянно думаю о вчерашнем вечере, – прошептал он, когда их губы наконец разомкнулись.
– Я тоже, – ответила Хелена.
– Ты действительно не можешь остаться?
– Я бы с удовольствием, но не могу.
О, как же она этого хочет! Надо надеяться, что он не станет умолять ее снова, иначе, чего доброго, она совершит что-то действительно глупое.
Кроме того, у нее больше нет презервативов. Он этого еще не знал, а она не знала, как ему об этом сообщить. Это была проблема, которую она пока что откладывала на потом. Так или иначе, в данный момент это не важно. Не сегодняшним вечером.
Снаружи она вдруг услышала топот копыт: приближающаяся конная повозка. Это развеяло чары.
– Кто-то идет, – сказала она и решительно освободилась от его объятий. – Быстрее!
Она стремительно спустилась с лестницы и помогла ему снова поднять ее. Последний воздушный поцелуй и тоскливый взгляд, затем Артур закрыл заслонку, и Хелена снова поразилась тому, насколько хорошо все было скрыто: даже если знать о заслонке и о том, где она располагается, все равно практически ничего не было заметно.
И почему она ограничилась двумя презервативами? В тот момент она почему-то вообразила, что этого будет достаточно, чтобы просто узнать, каково заниматься «этим».
Но теперь она знала: недостаточно. Определенно – недостаточно.
* * *
Впервые Мари действительно понадобился кто-то, кто помогал бы ей по хозяйству, принял на себя обязанности, позаботился о ней. Когда Хелена приходила по вечерам, Мари хотя и убеждала ее, что та спокойно может пойти к Артуру, что она уже со всем справляется, но это было не так: Мари выглядела изнуренной и была нужна ребенку. Ее мать приходила днем на несколько часов, но у нее оставались заботы и на собственной ферме, а времени не столько, сколько хотелось.
Поэтому Хелена старалась по вечерам заниматься домашним хозяйством, хотя и замечала, что не особенно способна. Если бы только она была более внимательна, когда Йоханна время от времени пыталась ей что-нибудь объяснить или показать! Но она всегда проявляла такое равнодушие, что в какой-то момент кухарка отказалась от своих попыток и просто сказала:
– Ну, тогда тебе придется выйти замуж за того, кто может позволить себе прислугу.
Йоханна! Стоя у раковины и сражаясь с грязными кастрюлями, Хелена снова подумала о том, как тогда подслушала кухарку по телефону и удивилась ее стонам и крикам.
Теперь она знала, почему Йоханна так стонала и кричала. Странно все с такими делами. Никто не говорит о них – о, конечно, ее отец все ей объяснил, но описывал это так по-медицински, почти технически, что, в сущности, было еще одним способом не говорить об этом, – но однажды каждый все равно осваивается. Сейчас, вспоминая тот вечер в кабинете, а затем Артура той ночью, когда она все поняла, она чувствовала себя так, словно ее приняли в тайное сестричество тех, кто был посвящен в сексуальные тайны.
Так прошли две недели, в течение которых времени оставалось только на несколько коротких поцелуев с Артуром, и он заметно
