— Вот. Здесь последний раз работал, — неожиданно перейдя на русский язык, сказал Васек, озираясь и подсвечивая себе. — Точно. Вон заступ сховав. — Он достал из-под рваного мешка, присыпанного породой, инструмент, вяло ковырнул несколько раз.
— Та погоди ты шуметь. Тут ничего не наковыряешь, вчистую все выбрал. — Михалыч внимательно рассматривал торчащий из породы сантиметров на пятьдесят предмет, плоский, с ровным краем, словно столешница.
Странная штука, — постучал киркой осторожно, и оба услышали глухой металлический звук.
— Та, мабуть тэхника якась стара, — предположил молодой шахтер, но его более опытный друг молча покачал головой. Он достал флягу, брызнул на поверхность и ловко протер. Металл в свете фонаря показался темным, с синеватым невиданным отливом.
Михалыч чрезвычайно заинтересовался находкой. Минут десять пытались вырубить странный предмет из породы, но он уходил куда-то вверх, по наклонной, а расширяться дальше было опасно. Тогда решили подкопаться снизу. Работа пошла быстрее. Вынутую породу не выносили, а отбрасывали как можно дальше вглубь. Через полчаса можно было залезть под торчащую, словно крыло, деталь и почти выпрямиться во весь рост. Металл выполнял роль несущей конструкции. Дышать стало значительно трудней. Через небольшой лаз воздух практически не поступал, и потому приходилось часто выбираться в старую штольню.
Через час к Михалычу присоединился Бичо. Деловито осмотрел металл, поцокал одобрительно языком.
— Что скажешь, друг любезный? — Они уже сидели вне купола, который образовался под металлической конструкцией.
— Знаешь, Михалыч, у меня знакомие ест, они металлические двери дэлают из похожего материала. Может, с ними поговорить?
— Вот-вот и поговори, за спрос не бьют. На том неожиданно быстро и порешили.
В течение нескольких последующих дней новорожденное «предприятие» окончательно оформилось, разрослось и финансово окрепло. Знакомые Бичо не обольщались насчет источника металла, что явствовало из предложенной цены, но и она невольно поражала. На полученный аванс взяли по случаю старенький компрессор и видавший виды резак.
Неприятности начались сразу, едва приступили к работе. От резака проку не было никакого. Ну, разве самая малость. Благо, что в глубине этого странного аппарата нашли перегородки толщиной по два и четыре миллиметра, с которыми хоть как-то можно было совладать с имеющейся техникой. Дело пошло веселее. Качество материала поразило приятелей Бичо настолько, что они основательно повысили закупочные цены. Работа спорилась, как всякое дело, способное прокормить, если приложить настоящие мужские руки.
Через несколько недель ударной работы они вновь собрались в стареньком сарае на редкий в последний месяц выходной. Уже потеплело, так что дверь в сарай не закрывали, но оставались в куртках. На импровизированном столе — перевернутом ящике — красовалась литровая «Немирофф», да и закуска была под стать: охотничьи колбаски, белый сыр, свежая зелень с базара, лаваш, ароматный «Бородинский», шпроты, острая корейская морковь…
— Так-так, — крутил головой Васек, продолжая важный разговор, — цэ головнэ. Не трэба, щоб хтось що-небудь знав.
Осторожный Михалыч одобрительно кивал, по примеру кавказского друга и соседа, заворачивал в лаваш сыр, зелень, морковь, поливал майонезом и затем, свернув в трубочку, аппетитно ел, закусывал. Водка хороша, шла легко, да на свежем воздухе, да под настроение, да с томатным соком.
— Интэрэсно, что же это такое? — разливая бесцветную жидкость в невысокие пузатые рюмочки, задал почти риторический вопрос Бичо. — Я так думаю, что это нэмэцкий бункэр, с войны остался.
Идея по вкусу не пришлась, но направление показалось перспективным, и Михалыч развил мысль.
— Не-е. Скорее, это с советских времен осталось. Может, подземный командный пункт или, — он конспиративно понизил голос, — шахтная ракетная установка. Я служил в охране таких объектов под Москвой, еще при Устинове дело было.
— Так що, мы ту ракету пиляэмо потыхэсэньку? — Васек недоверчиво дергал головой с округлившимися от удивления и недоумения глазами. — Так вже нэма йих в Украини, чи нэ так?
— Слюшай, дорогой, мнэ все равно кого пилит, дэнги хорошие, дэло идет, зачэм много рассуждать, от этого гэморрой получается. Я вот в прошлом году в Харков ездил. Там к одному доктору попал. Он мою кардиограмму посмотрэл и говорит, что это артефакт, а не нарушение, понимаешь? Так и сказал: нэ обращай винимания.
— Ну, артефакт так артефакт, — мудреному слову почему-то искренне обрадовался Михалыч, — пусть так и называется, а остальные пусть внимания не обращают, правильно доктор сказал как отрезал.
Так и получилось, что странный объект получил название «артефакт» с легкой руки лысого доктора, который про это не знал ни сном ни духом, а потому спал спокойно. Наша же троица просто извелась от мысли, что кто-то пронюхает про их гешефт.
Еще несколько недель все шло спокойно. Прибыли стойко росли, вселяя безнадежно утерянную «уверенность в завтрашнем дне», которой так гордились, казалось, совсем недавно. В одну из смен за очередной вскрытой переборкой неожиданно обнаружили странные приборы. Бичо первым засунул голову в широкое отверстие, которое появилось после того, как они вырезали лист нужного размера, и охнул в голос:
— Я такоэ толко в музэе видэл. Мамой клянусь, это командный пункт, точно говорю. — Он отстранился и позволил своему молодому приятелю полюбоваться невиданной картиной.
В большом зале, где терялся свет фонаря, плотно стояли машины разных видов и размеров. На панелях искрились странные приборы и блеск этот не скрывала пыль, лежащая всюду. Непривычное, сероватого цвета покрытие немного пружинило под ногами. Ничего подобного они еще не видели, это уж точно.
— Дорогой, бэги за Михалычем. А я здэсь подожду. — Кавказец присел на корточки и прислонился к переборке в том месте, где была голая панель. Тихо шипел воздух, едва слышно работал компрессор, который они установили так, чтобы снаружи не было видно. Над лазом соорудили неказистый сарайчик и даже повесили старую табличку «Наладчик». Конспирацию соблюдали полную, даже семьям говорили, что нанялись в артель разбирать списанное шахтное оборудование, а точнее, то, что от него осталось.
Микросхемы, которые они извлекли из ближайшего прибора, после несильного, почти что ласкового удара киркой, поразительно отличались от всего когда-либо ими виденного. Прозрачный как стекло, но на удивление очень прочный материал включал тончайшие ниточки сероватого металла, которые шли от одного миниатюрного блока к другому. Понятно было — это что-то чрезвычайно сложное, а стало быть, и ценное.
