— О`кей, давай.
Мы навострили уши. Через минуты полторы послышался знакомый 'щёлк', и прожектор погас. Кроме этого звука, за дверью продолжала царить тишина.
— Блин, если бы Ковбой так не храпел, можно бы… — нервным голосом, начал Ромео.
— Тссс, — я приложил палец к губам, после чего указал на дверь. — Слушай.
Но как бы мы не вслушивались, никаких посторонних звуков из-за двери не доносилось. Я уже было хотел объявить очередную ложную тревогу, когда Ромео неожиданно вздрогнул, и прижался ухом к дутой дверной обивке.
— Там кто-то есть!
— Тихо! — встряхнув его за плечо, я не дал ему сорваться на крик. — Что ты услышал?
— Пока не знаю, но что-то…
— Почему же я ничего не слышу? — поставив локти на диванную спинку, я тоже приложил ухо к двери. — Тишь и гладь, и божья благодать… Тебе почудилось, Ромео.
— Да нет же! — в глазах соседа блеснули искры волнения. — Теперь я уже точно слышу.
— Да что слышишь? Объясни хотя бы.
— Стон… Или плач. Да, это определённо плач. Кто-то плачет… Ребёнок плачет. Там. Где-то там. Боже.
— Да не слышу я ничего. У тебя глюки, парень.
— Сам ты глюки! Ты либо глухой, либо притворяешься, что не слышишь. Ясно же слышно, что ребёнок плачет. Так жалобно.
— Ром, я не слышу, правда.
— Да ты врёшь! Ты специально хочешь заставить меня поверить, что я — чокнулся. Потому что у тебя очко играет выйти из квартиры, и поискать этого малыша!
— Да там нет никого. Город пустой. Мы же сами видели.
— Что мы видели?
— И Робин сказал.
– 'Робин сказа-ал', -передразнил он. — А ты ему поверил. Но вот доказательство. Вот, слышишь? И не говори мне, что не слышишь, Писатель! Вот доказательство, что в городе есть люди. Мы тут не одни. И ребёнку нужна помощь.
— Так, всё, я бужу остальных, — поднялся я с дивана.
— Ты иди, буди, а я пойду, поищу ребёнка, — Робин тут же принялся отодвигать диван.
— Не вздумай! Ты совсем, что ли, крышей поехал?! Давай я остальных разбужу, и они послушают — 'а был ли мальчик?' И скажут тебе, кто прав, а у кого глюки.
— Иди-иди, — кивнул Ромео.
— А ты дурью не майся, и сиди тут, понял?
— Иди-иди, — опять отмахнулся он.
Я забежал в комнату, и тут же впотьмах споткнулся об ногу развалившегося на полу Ковбоя. Тот захлебнулся храпом, и промычал спросонья.
— Ковбой, эй, Ковбо-ой, — вслепую нащупав его руку, я начал трясти её. — Просыпайся.
— Чё-о?
— Просыпайся, Хьюстон, у нас проблемы.
— Наша очередь дежурить? — оторвал голову от подушки Тимон. — Вроде только заснул…
— Нет. Там Ромео что-то услышал. По-моему, у него глюки.
В коридоре послышался скрип сдвигаемого дивана.
— Эй! Ты чё там двигаешь?! — прикрикнул я, разбудив остальных спящих.
— Чего шумим? — простонал Зелёный.
— Быстрее, идёмте.
Я первым вернулся в коридор, и обомлел. Диван был отодвинут от двери, а сама дверь — приоткрыта. За ней виднелся светящийся прожектор.
— Твою же мать, — выругался я. — Вот придурок… Роман! Роман!!!
Я всё ещё надеялся, что он просто выглянул из квартиры, и далеко не ушёл.
— Где Ромео? — шаркая ногами, в коридоре показался шатающийся Ковбой.
— Только что здесь был, — я выглянул в пустой коридор. Прожектор освещал его очень хорошо, вплоть до облезлой двери противоположной квартиры. — Роман!
— Да чё тут за фигня такая творится? — из комнаты вышел Тимон, растирающий переносицу.
— Писатель, куда Ромео делся? — повторил свой вопрос Ковбой.
— Не знаю. Мы сидели, разговаривали, потом он услышал что-то, захотел выйти посмотреть. Я сказал ему, чтобы он не рыпался, и пошёл будить вас. Пока будил, он куда-то делся. Наверное ушёл смотреть…
— Что смотреть? Куда он попёрся? Что он услышал? Писатель, не части.
— Да не знаю я!
— Рома? Где Рома?! — в прихожей появилась Джульетта. — Как ушёл? Куда ушёл?! Рома!!!
— Тише ты! Не орите здесь. Надо разобраться сначала…
— А чего не орать? Все и так уже проснулись.
— Я, например, вообще не спал, — донеслось из комнаты ворчание Зелёного. — Из-за вашего храпа вообще уснуть проблематично…
— Надо его искать! — воскликнула Джульетта. — Пошли!
— Никто никуда не пойдёт! Вам ясно? Так, Писатель, давай ещё раз, обо всём поподробнее.
Я повторил хронологию последних событий в более детальном виде. Пока я говорил, Джульетта пару раз порывалась выскочить из квартиры, но Тимон её удерживал.
— Ребёнок, говоришь? — выслушав меня, мрачно спросил Ковбой. — А ты сам правда ничего не слышал?
— Вообще ничего! Клянусь!
— Да ладно вам беспокоиться. Сейчас он спустится до первого этажа, и назад вернётся. Чё вы, ей богу, — произнёс Тимон. — Там всё равно никого нет.
— А если он заблудится? — всхлипнула девушка.
— Заблудится — ладно. Лишь бы 'Сивка' его не шлёпнула, — себе под нос пробормотал Шеп.
— Так, хватит тут нагнетать.
— Чё делать будем?
— Подождём.
— Чё ждать-то?!
— Блин, Писатель, ну вот нафига ты его одного оставил? — напёр на меня Тимон. — Видел же, что у него помутнение началось.
— Да я же не думал… Всё так быстро произошло. Я на минуту отлучался — не больше, — заикаясь, пытался оправдываться я.
— Чего ты до Писателя докопался? Он не виноват. Что он должен был сделать? На цепь его посадить? — заступился за меня Ковбой.
— Не было печали… Вот и где его теперь искать?
— Он не мог далеко уйти. На лестничной клетке всё тихо. Мы бы услышали, как он спускается. Вы видели, сколько там хлама? В темноте он бы однозначно на что-нибудь налетел, что бы загрохотало. Ничего ведь не слышно, — рассудил Зелёный.
— Согласен. Он точно где-то рядом, — кивнул Шеп.
— Ладно. Предлагаю пройти вниз по лестнице. По-любому он там где-то сидит, — предложил Тимон. — Только если идти, то всем вместе, а не как в американских фильмах.
— Я никуда идти не собираюсь, — ответил Зелёный. — Вам надо — вы и идите. Нам было сказано, никуда из квартиры не выходить. Вот и не надо.
— Да, что-то как-то стрёмно, — поёжился Шеп. — Давайте лучше здесь его подождём. Уверен, что он сам сейчас придёт.
— Как хотите, а я иду за ним! — Джультта опять бросилась к двери.
— Куд-да! — Тимон сграбастал её в охапку. Она попыталась вырваться, но он повалил её на диван, подняв облако пыли. — Спокойно!
— Пойду, гляну. Оставайтесь здесь, — решительно заявил Ковбой, нахлобучивая шляпу.
— А ты-то куда собрался? В героя решил поиграть?
— Я только до лестницы. Подайте фонарь.
Ему протянули фонарик. Он сделал его поярче, и, сглотнув комок, шагнул за порог квартиры. Столпившись у полуоткрытой двери, мы смотрели за его движением. Пять пар глаз неотрывно сверлили его широкую спину, покрытую мокрой от пота рубашкой. За ним завихрялись пляшущие звёздочки пыли, освещённые лучом прожектора.
