Алексей Доронин - Сорок дней спустя

- Ну как? - спросил бывший милиционер.

- Я что, жмуров не видел? - Данилов смотрел на него с открытой неприязнью.

- Да не парься, - хлопнул его по плечу попутчик, - Это чтоб ты не думал, что в сказку попал. Это ад.

- А вы, стало быть, за чертей? - Саша за словом в карман не лез.

- Ага, язык прорезался, - беззлобно ответил Мент. - В точку, мил человек. Но мы себя зовем "оптимисты", по названию этой лавки. Ладно, пошли, гостем будешь. Сейчас решим, что с тобой делать.

Данилов покорно следовал за ним. Решим…. Хоть и похоже на "порешим", но более обнадеживает, чем вид трупов, которые лежат, висят и стоят.

Он заметил, что они держат путь не к развалинам "Оптимы", а туда, где раньше были два девятиэтажных панельных дома, расположенных углом.

- Просто так у нас хлеб никто не ест, - сказал ему Мент, когда скособоченный силуэт кинотеатра и страшный фонтан остались позади. - Будешь пользу приносить - оставим. Нет - звиняй, хлопче. Будешь пока копателем. Извини, вакансии гендиректоров закончились.

Данилов кивнул, а эмоции оставил при себе. Да, ему указали на его место, но, главное, что оно будет не на самой нижней ступени.

- Стрелять-то умеешь?

Александр снова кивнул. Он чувствовал, какие мысли шевелятся под этим покатым лбом с кустистыми бровями: "Видать, не такой слабак, если еще жив. С тебя может выйти толк. А грохнуть успеем".

- Это хорошо… - буркнул Мент. - Запоминай правила, они кровью написаны. Пока к ним пришли, столько народу положили. Значит, так…. Все, что нашел - в общий котел. Получишь долю… - он закашлялся.

- Нажрешься вволю, - в тон ответил Саша.

- Мля, да ты еще и стихи пишешь. Но впредь меня лучше не перебивать. А то тоже чего-нибудь перебью.

"Коммунизм, значит, - мелькнула у Александра мысль. - Это хорошо. Но по тебе-то не скажешь, что ты постишься. Значит тут, как на скотном дворе Оруэлла, есть те, кто равнее. Мотаем на ус".

- Захомячил или заныкал, - продолжал объяснять его провожатый, - на первый раз можем и простить. Можешь отделаться "стриптизом" минут на двадцать. Помнишь, как в детском садике? Ну, в одних трусах в коридорчике. А тут без трусов, на улице - в железном киоске. Ниче, если сердце здоровое, не сдохнешь. Кто второй раз проштрафится, обычно висит как, нах, наглядная агитация. Что еще… Никто не будет присматривать за твоими пожитками. За крысятничество давим, но обосновать должен сам. И защищать тебя никто не будет, если кто-то накатит. Разве что по беспределу. Так что, если хочешь быть здоровым, жри один и в темноте. Вроде все…

Наконец-то Данилов увидел и сам центр. Бетонная коробка ТЦ сложилась аккуратно, будто снесенная направленным взрывом. Ни одного обломка мимо. Только огромные буквы неоновой надписи "ОПТИМА" упали на автостоянку и придавили несколько машин.

Но вскоре центр опять скрылся из виду. Они обошли груду развалин, бывшую когда-то девятиэтажками и вышли к обувному магазину "Мерлин", который сохранился на удивление неплохо. К этому времени Саша уверился, что случай тут значит не меньше прочности конструкции. В этом же здании был филиал Сбербанка и еще несколько контор.

- Скажи спасибо, что вообще принимаем, - тяжело дыша, продолжил Мент. - Просто у нас убыль возникла. А все эти чекисты, чтоб их…. Не могли тихо сдохнуть.

Александр легко выдерживал темп - сказывалась практика, да и не выглядел этот Мент хорошим ходоком. Пару раз он останавливался, чтобы перевести дух. Идти на снегоступах оказалось легко, но для длинных дистанций Данилов все же предпочел бы лыжи. Краем глаза он отмечал перемещение свого нового товарища. Тот был спокоен и даже не оглядывался. Видимо, уверен, что новенькому в голову не придет убегать. Мол, большую честь оказали.

Пока они шли, Александр еще раз все взвесил. Только вчера он совсем не горел желанием примыкать к кому угодно. Вернуться к людям означало сталкиваться с проблемами, от которых он отвык.

Конечно, у группы больше шансов. Как в метро, когда в вагоне взрывается подозрительный предмет, в действие вступает правило: "Лучшая защита от осколков - ваш сосед". Если стоишь в окружении двух десятков пассажиров, то гвозди и прочие поражающие элементы равномерно примут на себя все, и вероятность уцелеть для каждого конкретного человека возрастает. Особенно для того, кто стоит в середке.

Один в поле - не воин. Он корм, добыча, мясо. Был бы Саша умнее, давно прибился бы к какой-нибудь стае. Но… вожаком ему не стать, характер не тот. Это вам не учеников за опоздания отчитывать. Быть ему даже не на вторых, а на третьих ролях. А делиться с кем-то своим куском взамен на иллюзию "один-за-всех"… Благодарим покорно. К тому же раненого, больного или просто слабого непременно бросят, а то и схарчат, если с едой напряженка.

Одиночкой не мог быть даже просто очень сильный. На силу всегда найдется другая, а умение задавят числом и напором. Одиночкой мог быть только тот, кто не считает для себя зазорным убегать. Саша не считал. И быстрые ноги не раз его выручали. Поэтому до сих пор коптил небо, когда других, таких из себя мачо, давно завалили и съели. Но и его удача имела предел, и он это знал. С каждым днем в этой ледяной стране все труднее было находить еду.

Поэтому Александр был не против того, чтобы побыть частью коллектива, где люди еще не скатились к людоедству. До тех пор, пока это совпадало с его планами.

Они остановились у входа в "жилую зону", которой был подвал магазина.

- Снег отряхни, - инструктировал Сашу Мент. - Разуйся. Одежду протри тряпкой и повесь здесь, в шкафу. Там в углу рукомойник. Рожу и руки умой с мылом.

- Да сам знаю, не маленький, - хмыкнул Данилов. - Только это мертвому припарки. Вы же дышите этим воздухом, значит, все равно получаете.

- Без тебя, мля, знаю, - огрызнулся Мент, и Данилов понял, что нарушил табу. - Если такой умный, нах приперся?

- Нужда заставила.

- Вот и нас всех. Большая, блин, нужда.

В подвале было душно, сыро, но тепло по сравнению с поверхностью. Он был поделен на клетушки перегородками из фанеры и досок. Пока шли по петляющему коридору, им навстречу не попался ни один человек, но за тонкими стенками Данилов слушал тихое "бур-бур-бур" голосов.

Под потолком висела лампочка без плафона. Лампочка горела тускло и слабо, но даже это показывало, что здесь есть и генератор, и топливо для него, и аккумулятор.

Они прошли мимо двух каморок и остановились у третьей. Обитая железом дверь открылась со скрипом. Отодвинув висящее в проеме одеяло, не дававшее уходить теплому воздуху, они протиснулись внутрь. В нос сразу ударили запахи чеснока, курева и нестиранной одежды.

"Горький. "На дне", - подумал Данилов, когда глаза привыкли к полумраку, который едва разгоняла единственная лампочка.