…Карен подошел сзади и будто случайно задел юношу. Тот рассеянно обернулся:
— Тебе чего, мальчик?
Девушка тоже бросила мимолетный взгляд в его сторону:
— Смотри, какой голубоглазый… — И тут же, забыв о нем, обратилась к своему спутнику: — Опасно, говоришь? А может, боишься костюм измять или простудиться?
«Не признали, — разочаровался Карен — и исчез, не вызвав даже переполоха. — Эх, вы, родители…» — Он и сам не подозревал, что его это так обидит.
А девушка вмиг скинула легкое платье и босоножки и, веером разбрызгивая воду, ворвалась в мирно текущую реку. Не дожидаясь глубины, она плашмя бросилась на воду и поплыла, ритмично вскидывая руки.
Река была не очень широкая — старое русло Москвы-реки. На противоположном берегу виднелось скошенное поле и островок леса. Берега заросли кустарником, а вода зацвела. То там, то здесь вспыхивали белые и желтые кувшинки на широких лакированных блюдечках листьев. Но кроме кувшинок, из воды торчали остренькие стебли водорослей, предупреждая, что река в этом месте заболочена…
Еще несколько взмахов, и девушка у цели. Ухватившись обеими руками за уходящий в глубину стебель, она потянула его на себя. Но стебель не только не поддался, но и ее потащил под воду. Девушка захлебнулась, барахтаясь, запуталась в водорослях. Ее голова снова и снова исчезала из виду, а руки беспомощно пенили воду.
Карен, с ужасом наблюдавший за ней, не сразу заметил, как юноша, скинув только туфли, бросился на выручку. Несколькими сильными, уверенными гребками он настиг ее, подхватил… Теперь они приближались к берегу, он — брассом впереди, она — сзади, держась за его плечи. В зубах юноша держал злосчастную белую кувшинку.
Он помог строптивой подруге выбраться на берег и вручил ей кувшинку. Затем, отвернувшись, снял намокшие брюки и рубашку и стал выжимать из них воду. Девушка оделась. Чувствуя себя виноватой, тихонько подошла и поцеловала его в щеку. Юноша выпрямился, выронив из рук отяжелевшие от воды брюки, с доброй улыбкой посмотрел ей в глаза.
…Карен долго еще блаженно улыбался, лежа в постели, не зная, что улыбается точно так же, как его отец. Двойник помог ему поскорее уснуть, но весь следующий день на уроках, на переменках и по дороге домой он думал о двух влюбленных у незнакомой реки, думал радостно и удивленно. Ему всегда казалось, что отец и мать любят только их с братом, что для того они и созданы, чтобы заботиться о них, растить, воспитывать… пусть даже наказывать. И может быть, впервые за десять лет своей жизни Карен понял, что родители любят еще и друг друга, что у них есть своя собственная жизнь. И странно, он не почувствовал себя обделенным.
Вечером, когда папа устроился с газетой перед телевизором в своем неизменном кресле, мама еще возилась на кухне с посудой, а брат убежал на целый вечер, Карен неслышно проскользнул в столовую и остановился в дверях, глядя на отца совсем иначе, чем обычно, будто видел его впервые.
Отец, не замечая присутствия сына, шуршал ворохом газет, профессиональным взглядом находя нужное и оставляя без внимания второстепенное, одновременно прислушиваясь к бодрому голосу диктора. Густые черные волосы того юноши теперь отступили к затылку, обнажив округлую умную макушку, и кое-где поседели. Животик объемисто выступал под тренировочным костюмом. Кожа у подбородка и под глазами ослабла — лицо утратило юношескую заостренность. Зато шоколадные глаза в окружении морщинок приобрели успокоенность и мудрость. Карен стоял и стоял у двери и не мог отвести от отца взгляд. Ему казалось, что за эти минуты он повзрослел на несколько лет и узнал о жизни гораздо больше, чем за все прошедшие годы.
Наконец отец заметил Карена. Привлеченный необычным поведением сына, он отложил газету и подозвал его к себе.
— Чего тебе, сынок? — сказал он вдруг точно таким же голосом, как там, у реки.
— Теперь-то ты знаешь, что я — твой сын? — укоризненно заметил Карен.
Отец удивленно посмотрел на него:
— Ты хочешь, чтобы я поиграл с тобой в шахматы?
— Нет.
— Так чего же ты хочешь?
— Скажи, папа, ты ведь не думал о своем костюме, когда вытаскивал маму из реки?
Отец не сразу сообразил, о чем он говорит.
— А если бы ты не бросился за нею, она бы утонула?
— Ах, эта мама! Зачем она рассказывает тебе такие старые вещи, — отмахнулся отец.
— Наверное, потому, что ты больше не спасаешь ее и не достаешь из реки кувшинок, — сказал Карен и неслышно выскользнул из комнаты, совсем озадачив отца, который забыл про газеты и, сам того не замечая, погрузился в воспоминания.
* * *
У Карена несколько дней болела голова, и мама решила сводить его к знакомому экстрасенсу. Папе она не хотела об этом говорить, потому что, если бы он узнал про экстрасенса, дело кончилось бы скандалом.
Экстрасенсом оказался молодой бородатый парень, одетый по моде, но мятый и нечесаный. От него пахло французским одеколоном. Он сидел, широко расставив мясистые ноги, отчего брюки на нем, казалось, вот-вот лопнут.
— Посмотрите сынишку, пожалуйста. — Голос мамы зазвучал вдруг как-то жалобно.
— Отчего не посмотреть, — низким басом сказал бородач. — Поди-ка сюда, братец. Встань тут.
Зажав Карена между колен, экстрасенс стал водить широченной ладонью в нескольких сантиметрах над его головой, вдоль и поперек тела, хмурясь и наклоняя голову набок, будто к чему-то прислушиваясь.
— Ясно, — наконец глубокомысленно заявил он. — Воспаление мозга. А еще вот тут, — он пнул пальцем Карену под ребро. — Тут непорядок.
— Где?! — вскочила обомлевшая от ужаса мать.
— Селезенку проверяла? Не функционирует.
— Да не было у него никогда ничего такого, — бормотала мать, бледнея. — Как же я проглядела!
— Не пугайся. Вылечим. Твое счастье, что ко мне пришла. Врачи… — Он презрительно поморщился. — Врачи бы не помогли. Что они, бедные, понимают? Запутались совсем. Лечить разучились. Ну, в общем, так… Будешь водить ко мне месяц. Через день. Все как рукой снимет… — пошутил он, любовно поглядев на свою руку.
Карен рассердился и, поскольку двойник все время бубнил ему разные сведения про экстрасенса, взял да и брякнул:
— Неправда все это! Здоров я. А вот у вас… у вас все зубы вставные. Все до единого. Протезы. И еще… одна почка… тоже протез. Искусственная.
Бородач и мама изумленно уставились на него. Но в следующее мгновение мать пришла в негодование:
— Да как ты смеешь так разговаривать с… со взрослым человеком, который хочет тебе помочь, который…
— Погоди, погоди, мамаша, — перебил ее бородач. — Мальчик правду сказал. Все именно так и есть. И зубы. И почка.
