- Не надо открывать окно. Такой сквозняк...
- Это был не сквозняк, а ветер, - мягко возразил я. - Он начнет дуть, когда захочет, окна тут не при чем... Сегодня волшебная ночь, правда?
- Правда, - эхом повторила Алиса. Немного помолчала и спросила, испытующе заглядывая в глаза: - А ты действительно призрак?
- Ага, - подтвердил я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно и обыденно. - И вы сами это знаете. По крайней мере, чувствуете, что так оно и есть. А чему и доверять, если не собственным ощущениям - разве нет? В каждом из нас живет маленький мудрец, который всегда знает, что к чему, но ему почти никогда не дают высказаться... Так что все правда. По крайней мере, еще полчаса назад я действительно был призраком. Сидел в красном кресле в холле, дремал, а иногда просыпался и наблюдал за жильцами. В последнее время - за вами. Не сердитесь: не так уж много развлечений у призраков... Разумеется, я не знаю, чем вы занимались, когда отправлялись в свои комнаты, или уходили на прогулку. Только пока вы сидели в столовой, на веранде, или проходили через холл... Замечу, что ваша беседа о Сэлинджере произвела на меня совершенно неизгладимое впечатление. Прежде я как-то не задумывался о том, куда пропал без вести первый Холден Колфилд...
- Подождите, - остановила меня Юстасия. - Вы читали Сэлинджера? Призраки читают книги? Вот это новость!
- Все не так просто. Большую часть времени я дремал, сидя в этом самом кресле, и мне снились сны. Разные сны. В некоторых снах я был настоящим живым человеком и жил довольно обычной жизнью: ел, гулял, зарабатывал деньги, веселился с друзьями, влюблялся, ходил в кино... И разумеется, читал книги. Очень много книг. Мне, знаете ли, снилось, что я - заядлый читатель... Если честно, я не уверен, что это были просто сны. Возможно воспоминания. Как бы то ни было, моя память хранит информацию о том, что я читал Сэлинджера. А откуда взялись эти воспоминания, тут уж мне не разобраться... - Я с наслаждением вдохнул ароматный ночной воздух и улыбнулся: - Вы представить себе не можете, какое это удовольствие: быть живым человеком! Столько интересных ощущений... Взять хотя бы этот запах господи, я уже забыл, для каких изощренных наслаждений создан человеческий нос!
- Что ж, тебе, в отличие от нас, есть, с чем сравнивать, примирительно сказала Алиса. Мне с самого начала показалось, что уж кто-кто, а она относится к моим словам с полным доверием.
"Она старше всех и дольше всех жила в ожидании чуда, - подумал я. Когда тебе пятьдесят, а никаких чудес в твоей жизни еще не было и, вроде бы, не предвидится, ожидание становится требовательным и неистовым, и разум готов в любую минуту уйти, обиженно хлопнув дверью... Так что она заранее была согласна поверить во что угодно, в том числе, и в призрака, явившегося в разгар спиритического сеанса - почему нет? Что ж, иногда доверчивость может оказаться мудростью - если очень повезет..."
- Что это? - вдруг спросила Лиза. Она сделала шаг в сторону окна и остановилась, не решаясь приблизиться ко мне на расстояние вытянутой руки.
- Там кто-то поет?
- Где? - переполошилась Алиса.
Юстасия замерла, прислушиваясь.
Я тоже напряг слух: до сих пор я был так увлечен разговором, что на другие вещи моего внимания попросту не хватало. Где-то очень далеко - на другом берегу озера Шёнзее, или в лесу, за полями для гольфа, или на небе звучали негромкие высокие, но не женские и не детские, скорее уж бесполые, голоса. Они выводили какую-то очень простую, но чарующую и смутно знакомую мелодию - я не мог толком разобрать ее рисунок, слишком уж издалека она доносилась.
- Где-то я слышала эту песню. Но... Нет, не помню!
- Некоторые вещи кажутся знакомыми - не потому что действительно встречались нам прежде, а потому, что... не знаю, как сформулировать...
Наверное, они просто совпадают с ритмом, в котором стучит твое сердце, - сиплым, прерывающимся голосом сказала Юстасия. А потом заплакала - тихо и с каким-то странным наслаждением, не прогоняя с губ улыбку. Так плачут только очень счастливые люди - счастливые настолько, что традиционные способы изъявления чувств им уже не подходят.
- Так должны петь ангелы, - Алиса тоненько хихикнула, очевидно собственные слова показались ей слишком нелепыми, чтобы оставаться серьезной. - Маленькие белые пупсики с золотыми крылышками, на верхушке рождественской елки...
И тогда снова подул ветер, но на сей раз он не стал бить стекла и грохотать оконными рамами. Он был нежен и предупредителен: убрал в сторону упавшую на глаза серебристую прядь Алисы, высушил мокрые ресницы Юстасии, ласково обернул яркий шарфик вокруг шеи Лизы. А потом добрался до меня и я мог поклясться чем угодно! - затаился в моем рукаве, до поры, до времени...
Глава 13
Лэй-Цзу
Лэй-Цзу изображали с третьим глазом на лбу, из которого лился поток света.
- А с какой стати вам взбрело в голову вызывать духов? - спросил я, когда ветер утих. - Просто так? Или вы догадались, что на вилле... - я запнулся, поскольку не знал, как определить собственное присутствие в этом доме, и за неимением лучшей формулировки добавил: - вы поняли, что здесь что-то водится?
- Нет. Наверное все-таки нет, - Алиса хмурила брови, пытаясь сформулировать ответ. - Правда, меня одолевали странные предчувствия всякий раз, когда я проходила мимо твоего кресла, но они надо мной смеялись, укоризненный взгляд на подружек.
- Кресло, однако, мы предпочитали обходить стороной, - покаялась Лиза. И смущенно спросила: - А можно тебя потрогать? - Она быстро оттаяла и теперь светилась от любопытства.
- Трогай! - рассмеялся я, протягивая ей руки. - Сколько угодно!
Она действительно прикоснулась к моему запястью и с видимым разочарованием сообщила остальным:
- Настоящий.
- Ага, - подтвердил я. - Уже настоящий. Не знаю, как вам это удалось, но... Так почему все-таки вы решили вызывать духов?
- Сложно сказать. Ну, по большому счету, мы просто развлекались...
- Довольно странное развлечение, - заметил я. - Не самое подходящее занятие для умных деловых женщин с высшим образованием. Вот если бы вы были юными фермерскими дочками, или, скажем, пожилыми индианками...
- Индейками! - вдруг некстати развеселилась Юстасия, которая до сих пор поглядывала меня исподлобья, с явным недоверием, словно прикидывала, сколько серебряных ложек и кошельков может поместиться в моих карманах.
Я невольно последовал за ее настороженным взглядом: до сих пор я так и не дал себе труда понять, во что одет. Ничего особенного на мне не оказалось: ни тебе длинного сверкающего балахона до пят, ни тебе залатанной средневековой рясы со следами засохшей крови, ни даже каких-нибудь завалящих вериг. Всего-то обмундирования: тупоносые замшевые ботинки, умеренно пижонская жилетка из толстой свиной кожи, синие джинсы не первой молодости и еще более древний свитер ручной вязки. Вероятно, он был рожден белым, но с тех пор многое переменилось.
