— Да-да, — рассеянно кивнул он. — Я дам за нее семьдесят пять долларов.
— Что? Я рассчитывал по меньшей мере на пятьсот! Звейг, побойся бога. Посмотри, как сверкают эти изумруды!
— Красивые камни, — согласился Звейг, но ты должен понимать, что рынок переполнен изумрудами и цены на них упали. Я должен учитывать не только историческую ценность, но и номинальную стоимость.
Я нахмурился. Теперь мне предстояло услышать длинную лекцию о том, как неблагоприятно обстоят дела со спросом и предложением, как возросла стоимость доставки наших находок на Землю, как увеличились накладные расходы и прочее, прочее, прочее. И я заговорил прежде, чем Звейг успел раскрыть рот.
— Я уступаю, Звейг. Сто пятьдесят долларов, или я оставляю амулет у себя. Он слабо улыбнулся.
— И что ты с ним будешь делать? Подаришь Британскому музею? — Стрела попала в цель. Я опустил глаза. — Я дам тебе сотню.
— Сто пятьдесят, или я оставлю его у себя, — упорствовал я.
Звейг выдвинул ящик, достал десять десятидолларовых банкнот и разложил на столе.
— Это все, что может предложить компания.
Я ответил долгим взглядом, криво улыбнулся, сгреб банкноты и пододвинул амулет к Звейгу.
— Бери. В следующий раз можешь дать мне тридцать сребреников.
— Напрасно ты сердишься на меня, Джаррелл. Это моя работа.
Я бросил одну десятку стоящему рядом Долтаку, кивнул Звейгу и вышел на улицу.
В свое жалкое жилище на окраине городка я вернулся в состоянии глубокой депрессии. Каждый раз, передавая Звейгу очередное сокровище, а за восемнадцать месяцев, с тех пор как я приступил к этой проклятой работе, такое случалось довольно часто, я чувствовал себя Иудой. У меня щемило сердце, когда я представлял себе длинный ряд стеклянных витрин, скажем, в зале Британского музея, где на бархатных подложках могли бы храниться мои находки с Волтаса. Изумительные хрустальные блюда с затейливыми ручками, великолепные шлемы из обсидиана, бесподобные подвески с потрясающей филигранью — творения удивительной цивилизации древнего Волтаса. А теперь эти сокровища рассеялись по всей Галактике как безделушки.
Сегодняшний амулет, что я с ним сделал? Отдал прокуратору для отправки на Землю и продажи с аукциона какому-нибудь денежному мешку.
Я оглядел комнату. Выцветшие обои, обшарпанная мебель и ни одного свидетельства древнего искусства. Каждую находку я передавал Звейгу, ничего не оставляя для себя. И предвкушение чуда, которое охватывает каждого археолога, откидывающего первую лопату грунта, умирало во мне, задушенное духом коммерции, окутавшим меня с того момента, как я подписал контракт с компанией.
Я взял с полки книгу Эванс «Дворец Миноса» и долго смотрел на нее, прежде чем положил на место. После дня, проведенного под ярким солнцем, у меня болели глаза. Казалось, меня выжали как лимон.
Кто-то постучал в дверь, сначала тихо, потом громче.
— Войдите! — крикнул я.
Открылась дверь, и в комнату вошел маленький волтасианец. Я узнал его: безработный проводник, слишком ненадежный, не заслуживающий доверия.
— Что тебе надо, Кашкак? — спросил я.
— Сэр? Джаррелл-сэр?
— Да?
— Вам нужен проводник, сэр? Я могу показать вам удивительные захоронения. Вы получите хорошую цену за те сокровища.
— У меня уже есть проводник, — ответил я, — Долтак. Пока мне не нужен другой. Спасибо тебе.
Волтасианец, казалось, ссохся еще больше. Все его четыре руки повисли как плети.
— Извините, что потревожил вас, Джаррелл-сэр. Извините.
Он попятился назад. Все эти сморщенные волтасианцы казались мне стариками, даже молодые. Угасающая раса, давно утратившая величие тех дней, когда создавались найденные нами шедевры. Удивительно, думал я, что целая цивилизация могла деградировать до такой степени.
Время приближалось к полуночи, когда мои невеселые размышления вновь прервал стук в дверь.
На этот раз на пороге появилась сутулая фигура Джорджа Дарби, моего коллеги. В отличие от других он разделял мое страстное желание увидеть Землю и так же, как и я, тяготился условиями контракта.
— Что-то ты припозднился, Джордж, — заметил я. — Как твои сегодняшние успехи?
— Успехи? Ах, успехи! — чересчур возбужденно воскликнул он. — Ты знаешь моего проводника, Кашкака?
Я кивнул.
— Он приходил ко мне в поисках работы, но я не знал, что ты нанимал его.
— Я взял его лишь два дня назад и только потому, что он согласился работать за пять процентов.
Я промолчал.
— Так он заходил к тебе? — нахмурился Дарби. — И ты нанял его?
— Разумеется, нет! — ответил я.
— А я нанял. Но вчера он водил меня кругами пять часов, прежде чем признался, что не знает, где лежат сокровища. Поэтому я выгнал его.
— А с кем же ты ходил сегодня?
— Ни с кем, — резко ответил Дарби. — Я ходил один, — тут я заметил его дрожащие пальцы и побледневшее лицо.
— Один? — повторил я. — Без проводника?
Дарби нервно провел рукой по волосам.
— Я не смог найти проводника и решил попытать счастья сам. Как ты знаешь, они всегда ведут нас в Долину захоронений. Я пошел в другую сторону, — он замолчал.
Я никак не мог понять, почему он так волнуется.
— Помоги мне снять рюкзак, — наконец сказал он.
Я отстегнул лямки и опустил на стул тяжелый брезентовый мешок. Он развязал тесемки и осторожно достал из него какой-то сосуд.
— Вот, — Дарби передал сосуд мне. — Что ты об этом думаешь. Джаррелл?
Это был кривобокий горшок из черной глины, на стенках которого виднелись четкие отпечатки пальцев древнего гончара. Давно я не видел столь грубой работы.
— Об этом? — переспросил я. — Несомненно, доисторическая штука.
Дарби усмехнулся.
— Ты в этом уверен, Джаррелл?
— Конечно. Посмотри сам. Можно подумать, что горшок сделал ребенок, если б не размер отпечатков пальцев на глине. Горшку не одна тысяча лет, если только его не слепил какой-нибудь псих.
— Логично, — кивнул Дарби. — Только… вот это я нашел в слое земли под горшком, — и он протянул мне великолепный обсидиановый шлем Третьего периода.
— Под горшком? — удивился я. — Ты хочешь сказать, что шлем древнее горшка?
— Не знаю, — он нервно потер руки. — Джаррелл, это только мое предположение. Психи, разумеется, не имеют никакого отношения к этому горшку. И не похоже, чтобы он представлял собой период упадка волтасианской цивилизации, о которой нам ничего не известно. Мне кажется, что горшок действительно создан три тысячелетия назад, а вот шлем покинул мастерскую максимум в прошлом году.
