Дарби покачал головой.
— Я не могу пойти на подделку земных древностей. Нет, если вы изберете этот путь, я тут же предам гласности ваши намерения.
По комнате пробежал возмущенный ропот.
— Похоже, ты не до конца понял, что мы собираемся сделать, — продолжил я, облизав пересохшие губы. — Реализация нашего плана вдохнет жизнь в истинную археологию. Сначала мы выроем в долине Нила полдюжины поддельных скарабеев. Их купят, а на вырученные деньги мы организуем не одну экспедицию. И тогда придет черед и настоящим скарабеям.
Глаза Дарби сверкнули, но я чувствовал, что все еще не убедил его, и использовал последний козырь.
— Кроме того, Джордж, кто-то из нас должен отправиться на Землю, чтобы руководить нашим проектом, — я взглянул на Стурджеса, который молча кивнул. — Думаю, мы все согласимся, что с этим сложным делом может справиться только наш лучший эксперт по древнейшим земным цивилизациям, доктор Джордж Дарби.
Как я и предполагал, он не устоял против такого соблазна.
Через шесть месяцев около небольшой деревушки Гизе, там, где проходит граница между зеленой долиной Нила и желтыми песками Сахары, археолог нашел чудного скарабея, украшенного необычными драгоценными камнями.
В статье, опубликованной в научном журнале, он высказал предположение, что его находка является продуктом неизвестного до сих пор периода истории Египта. Суммы, вырученной за скарабея, с лихвой хватило на финансирование раскопок по всей Нильской долине.
Вскоре в Греции нашли великолепный щит времен Троянской войны.
И археология, казалось, канувшая в Лету, как алхимия, неожиданно обрела новую жизнь. Земляне поняли, что в недрах родной планеты можно найти немало сокровищ, ничуть не хуже тех, что различные компании привозили с Волтаса и Дориана.
Волтасианские мастерские работают с полной нагрузкой, и единственным ограничивающим нас фактором является сложность доставки на Землю изготовленных ими подделок. Однако наши доходы и так достаточно велики. Дарби по-прежнему на Земле, и каждый месяц он посылает нам денежный чек. После расчета с волтасианцами всю прибыль мы делим поровну.
Теперь я даже сомневаюсь, а стоило ли сожалеть о том, что на Землю полетел не я, а Дарби. Для археолога на Волтасе открыто широкое поле деятельности, и здешняя цивилизация заинтересовала меня не меньше Рима или Греции.
Поэтому скорее всего я останусь на Волтасе и напишу книгу о наших находках, тех самых глиняных горшках, не имеющих коммерческой ценности. А завтра я собираюсь показать Долтаку, как делать ацтекскую керамику времен Чичимека. Полагаю, она будет пользоваться спросом.
Бен Азай был признан достойным и предстал у врат Шестого Дворца и узрел неземную красоту плит из чистого мрамора. Он открыл уста и произнес дважды: «Воды! Воды!». В мгновение ока его обезглавили и забросали одиннадцатью тысячами железных слитков. Посему пусть знают все грядущие поколения, что никто не имеет права ошибиться, стоя у врат Шестого Дворца.
«Малый Гекалот»
Вот сокровище, и вот его хранитель. А вот белые кости тех, кто тщетно пытался присвоить это сокровище. Но даже кости, разбросанные у ворот хранилища под ярким сводом небес, кажутся красивыми, потому что сокровище наделяет красотой все вокруг: и разбросанные кости, и мрачного хранителя.
Сокровище находилось на маленькой планете у темно-красной звезды Валзар. Сама планетка чуть больше Луны, об атмосфере и говорить не приходится. Молчаливый, мертвый мир, вращающийся во тьме в миллиарде миль от своего остывающего солнца. Когда-то очень давно здесь остановился путник. Откуда он летел и куда, никому не ведомо. Путник оставил на планете клад, и с тех пор он там и лежит, неменяющийся, вечный клад немыслимой ценности, охраняемый безликим металлическим стражем, который с железным терпением ждет возвращения своего хозяина.
Бывали и те, кто хотел овладеть сокровищем. Они приходили и, поговорив с хранителем, умирали…
На другой планете той же системы Валзара двое людей, которых не обескуражила судьба предшественников, мечтали о кладе и строили планы его захвата. Одного из них звали Липеску — это был человек-гора с золотой бородой и руками-молотами, луженой глоткой и спиной, словно ствол тысячелетнего дуба. Второго звали Бользано — тонкий как лоза, с ярко-голубыми глазами, мгновенной реакцией и острым как лезвие умом. Оба они не хотели умирать.
Голос Липеску громыхал, словно сталкивающиеся галактики. Он обхватил пальцами кружку доброго черного эля и сказал:
— Я отправляюсь завтра, Бользано.
— Компьютер готов?
— Я ввел в него все, что только может спросить это чудовище, прогремел великан. — Будет полный порядок.
— А если нет? — спросил Бользано, взглянув в голубые, непривычно бледные и неузнаваемо кроткие глаза гиганта. — Если робот убьет тебя?
— Я имел дело с роботами.
Бользано рассмеялся.
— Там вся равнина, друг мой, усыпана костями. И твои лягут рядом с ними. Большие, могучие кости Липеску. Я хорошо это себе представляю.
— Ты здорово меня ободряешь, дружище.
— Я реалист.
Липеску покачал головой.
— Будь ты реалистом, — произнес он с расстановкой, — не полез бы в это дело. Только фантазер способен на такое.
Его огромная рука замерла в воздухе, потом упала на запястье Бользано.
Тот дернулся от боли, когда Липеску сжал пальцы.
— Ты не отступишься? Умри я — ты попытаешься еще раз?
— Не отступлюсь, медведь ты этакий!
— В самом деле? Я ведь знаю, ты трус, как все маленькие люди. Увидишь, что я мертв, развернешься и рванешь со всех ног на другой край Вселенной. Нет?
— Я использую твой опыт, твои ошибки, — с раздражением, звонко ответил Бользано. — Отпусти мою руку.
Липеску ослабил хватку. Бользано откинулся в кресле, потирая запястье, отхлебнул эля, потом улыбнулся своему партнеру, поднял кружку и произнес:
— За успех!
— Да. За сокровище!
— И за долгую жизнь!
— Для нас обоих! — прогудел великан.
— Возможно, — сказал Бользано. — Возможно…
Сомнения не покидали его. Ферд Бользано знал, что его компаньон хитер и что это хорошее, редкое сочетание — хитрость при столь могучем теле. Но все же риск был велик. Бользано не мог решить для себя, чего ему хотелось больше: чтобы Липеску добыл сокровища с первой попытки и тем самым без риска обеспечил ему его долю или чтобы Липеску погиб, после чего Бользано пришлось бы рискнуть собственной жизнью. Что лучше? Треть сокровищ, не подвергаясь опасности, или все целиком за высшую ставку?
