– Замечательно, – одобрил старик.
– Книги, галактики… Что еще?
Джек внезапно припомнил гигантскую уховертку, которая почудилась ему между складами в портовом районе.
– Странные животные?
Даниэль нацепил одновременно лукавую и меланхоличную маску.
– Откуда у вас такие мысли?
– Я их видел, – признался Джек. – Один раз, по крайней мере.
– Ой-ой, – покивал Бидвелл. – Да, это индикаторы.
– Сны порой приходят вроде бы ниоткуда, – вмешалась Джинни. – Они тоже индикаторы?
– Мнемозина способна согласовать что угодно и где угодно, за исключением сердца и мыслей наблюдателя. Доступ на эту территорию ей воспрещен. Однако наблюдатели умирают, и вместе с ними умирают их воспоминания – кроме легенд, мифов о первоначальных временах, о том порядке вещей, который существовал до того, как мир стал огромным и запутанным. Эти воспоминания передаются словами и снами и продолжают присутствовать, несмотря на все усилия Мнемозины. Вот почему она редко занимается сновидениями.
– «Редко»? А если поточнее, когда именно? – прищурился Даниэль.
– Когда сны сбываются, – ответил Бидвелл.
ХАОС
– Что это? – спросил Денборд. Он стоял на коленях на гребне очередной дюны в море раскрошенных скал и глядел вниз. К нему присоединились остальные.
В долине между застывшими каменными волнами лежали ряды цилиндрических предметов, тускло отсвечивавших в мутном рыжем сумраке. На первый взгляд это напоминало ступеньки исполинской, уроненной плашмя лестницы.
– Мне кажется, они не очень большие, – заметил Нико.
– Это как сказать, – покрутил головой Шевель.
Перф высказался менторским тоном:
– Отсюда трудно оценить размер и дистанцию, но я готов побиться об заклад, что когда мы туда спустимся, то окажемся совсем крошечными.
Тиадба тем временем пыталась вспомнить, что писал Сангмер в своих повествованиях. Ей хотелось отвлечь товарищей от тягот долгого пути, от недостаточно длительных передышек, от необходимости все время держаться по лучу маяка. Чем бы ни были эти объекты, они перегораживали курс, который прокладывал для них маяк Кальпы.
– Это лодки, – пришла она к выводу. – Как у нас в новархии.
– Что-то я не вижу парусов, – поделился сомнениями Денборд.
– Они не нужны. Это космические лодки. Они плывут по космосу – вернее, плавали, когда был космос.
Остальные медленно переваривали услышанное.
– Звездные лодки, – прошептал Перф. – Из той эпохи, когда существовали звезды.
Вплоть до сего момента поход проходил без особых осложнений, хотя местность была более чем странной – монотонный серый пейзаж, испещренный небольшими порами, где пульсировали зеленые вздутия, исчезавшие, едва к ним приближались пилигримы.
Куда ни кинь взгляд, скалистый грунт словно потел – сочился изумрудным светом.
Тиадба посмотрела вдоль гребня вправо и влево, затем опять вниз, в долину.
– Делать нечего, придется пересекать, – вздохнула она.
– А если эти штуки на нас покатятся? – спросил Шевель.
Денборд постучал по лицевому щитку.
– Ты не суетись раньше времени, – посоветовал он.
– А вдруг там нас поджидают Молчальники?
– Их никто не видел, – сказал Нико. – Никто не знает, где они находятся или как выглядят. Может, они вообще давно исчезли. К тому же доспехи молчат, как воды в рот набрали. Наверное, мы все делаем правильно.
– По крайней мере, не нарвались на «колею», – задумчиво произнес Перф.
– А мне почти хочется на них взглянуть, – на Молчальников, то есть, – признался Денборд. – Просто чтобы знать, какие они – чего от них ждать, чего бояться…
Действительно, как справедливо заметил Нико, их скафандры по большей части молчали. Лишь один раз доспехи предупредили Перфа не пинать зеленые, светящиеся пузыри.
Тиадба присмотрелась к противоположному гребню долины, отдаленному мили на две-три. Воздух почему-то постепенно становился все более прозрачным – она и раньше подметила, что свет мог порой неожиданно усилиться, приобрести более когерентный характер, позволяя бросить взгляд на далекое расстояние.
Одна из извращенных особенностей похода заключалась в том, что чем ниже они спускались, тем дальше видели. Свет в этой части Хаоса как будто обтекал предметы и препятствия поверху, затем изгибался вниз, встречая пилигримов – один из самых ошеломляющих эффектов после пересечения зоны лжи. Со дна этой долины можно было обозреть Хаос на многие сотни, а то и тысячи миль вперед. Если, конечно, расстояния здесь имели какой-то смысл.
Нико подошел поближе, хотя в этом не было нужды: они могли свободно слышать друг друга.
– Что будем делать?
– Слезем вниз и пойдем на ту сторону, – сказала она.
– Может, немножко разведаем космические лодки? – спросил Перф. – Очень хочется узнать, что там внутри.
Вернулся Махт: он перед этим уходил куда-то влево.
– Похоже, они очень древние. Их там тысячи штук.
– Ладно, – решилась Тиадба. – Если доспехи не против, мы осмотрим находку.
Члены группы распределились дугой, чтобы гермошлемы охватили более широкий угол. Пейзаж приобрел чуть ли не кристальную прозрачность: через долину с поваленными «ступеньками», за дальним гребнем, виднелись силуэты каких-то зданий, своими размерами по меньшей мере не уступавших бионам – их окоченелые контуры светились зеленоватым огнем, словно догорающий пожар.
Ее спутники хором втянули воздух сквозь зубы.
– Что это? – подал голос Кхрен.
– Это ведь Некрополь, да? – спросил Денборд, вечно стремящийся дать название всему подряд. – Но я что-то не вижу гуляющих мертвецов.
– Мы слишком далеко, – мрачно сказал Кхрен.
Тут заговорили доспехи: «Это скопище древних городов, собранных из многочисленных отрезков истории и регионов. Там не следует появляться».
Денборд и Махт переглянулись и уставились на Тиадбу. Остальные просто глядели на ту сторону долины, на месиво руин, лежавших незнамо с каких времен.
До какой степени человечество скомкали, оттиснули, сколько причинено разрушений… Как мало осталось в сравнении с безграничностью прошлого – как мало осталось терять…
Только нас – и больше ничего.
– Опасно ли пересекать долину? – спросила Тиадба. На сей раз ее скафандр не ответил, и она заключила: – Поди тут разбери… Наверное, можно.
Денборд присовокупил, эхом подхватив раздражение девушки:
– Наши доспехи плохо воспитаны.
С этими словами путепроходцы начали спуск.
Чем ближе они подходили к дну долины, тем туманнее становились силуэты космических кораблей и прочей инфраструктуры. Наконец в поле зрения не осталось ничего, кроме танцующей головоломки серо-бурых теней, прорезанных тусклой аркой зеленого света. Руины становились все выше и выше. Очень тянуло задержаться – рассмотреть умопомрачительные башни, купола, громадные овальные скорлупы шириной с добрый десяток миль, взрезанные тут и там, выставляющие напоказ бессчетные внутренние уровни, вогнутые каркасы, заполненные, надо полагать, жилыми кварталами и урбаниями – по большей части обвалившимися и усеянными неприятными, беспорядочными наростами.
– Неряхи какие, не следят за порядком в доме, – сказал Денборд.
– Останавливаться нельзя, – предупредили скафандры. – Продолжайте движение.
– Что-то не так? – встревожилась Тиадба.
– Неизвестные нарушения во внешней среде. Преследователи.
– Кто?
– Прогнозируется появление личного эха.
Тиадба попыталась сообразить, что бы это могло значить. Упоминал ли о таких вещах Патун?
– Мы преследуем самих себя?!
– Неизвестно.
РАЗБИТАЯ БАШНЯ
Джебрасси оторвал глаза от книги, поднялся из-за уютного золотистого стола и увидел, что Великие Врата раскрываются.
Он так и не понял до сих пор, как различать: где обучающая иллюзия, а где реальный предмет. Джебрасси уже не испытывал страха, позабыл, что такое голод, скорбь или тщетное ожидание. Полный комфорт – как в мыслях, так и в теле. Все кругом было приглаженным, доброжелательным, мелкие загадки и великие открытия в равной мере стимулировали его любознательность, одаряли чувством свершения.
Он был счастлив.
Иногда его сопровождал эпитом Библиотекаря, иногда он бродил самостоятельно, причем без какого-либо чувства заброшенности или одиночества. Словно вновь наступило детство, новое детство – и оно длилось долгое-предолгое время. Он многое узнал о Кальпе и о секретах – простейших, впрочем, – обитателей верхних ярусов города. О математике, например, – хотя ее нельзя было назвать его сильной стороной: все ограничивалось знаниями, достаточными для содержания базарной лавки. Так преподавали всем членам племени.
С другой стороны, эта дверь всегда была закрыта: Великие Врата – стена высотой с целый жилой блок, на которой высечено изображение то ли креста, то ли щита, со множеством глубоко выгравированных слов, часть из которых он уже мог прочесть. Сейчас он усваивал много новых языков и символов.
