Джебрасси заморгал. Таких предметов он еще не проходил.
Эпитом продолжил:
– И разумеется, существует явление симметрии – во множестве обличий. К примеру, одна половина библиотеки симметрично отражает другую – те же самые тексты, только зеркально обернутые. Их можно устранить. Имеется великое множество прочих методов – одни примитивны, другие на редкость сложны, – на разработку которых ушла половина вечности, частично моей, а частично и тех индивидуумов, чьи личные «я» с тех пор канули в забвение.
– Как много всего позабыто, – сказал Джебрасси. – Но почему? Если вы способны создать Вавилон, разве нельзя сохранить реальные истории, чтобы любой смог их обнаружить?
Эпитом, похоже, был приятно удивлен этим вопросом.
– Пожалуй. Впрочем, не следует недооценивать масштабы этой задачи – крайне сложно знать все и везде. С другой стороны, шеняне не разглашали свои методики вплоть до момента, когда города Земли обнаружили, что их записи стали невозможно огромными. Сама Кальпа – ее оставшиеся бионы – покоится на фундаменте, образованном историческими сведениями земных библиотек: записи и носители памяти сбиты в единую массу и погребены – ничем не лучше древней коренной породы. Единственный способ, которым можно получить доступ к частям прошлого, имеет, по сути, трагический характер: надо следить, как Тифон пожирает это прошлое, рвет его на куски и притягивает к нашему финальному моменту существования – под руководством спутанных ассоциаций между вами и вашими визитерами. Я говорю о сновидцах.
– Печальная история, – сказал Джебрасси. – Однако она означает, что Тифон служит некоей цели.
– Я вижу, из тебя вышел бы прекрасный искатель, – заметил эпитом. – Но несчастливый. Если на то пошло, я и сам здесь несчастен. Кое-чего недостает.
– Жизни?
– Сюрприза. Непредсказуемости. Территории. Все и вся выложено на этих полках, поджидает своего открытия – но оно фиксировано. Когда семечко проклюнется, когда эти тексты станут частью нового космоса, изменится все. Бессмыслица станет столь же ценна, как и связные повествования, ибо мультиверсум строит себя в основном из непригодной для чтения мешанины, причем никто не знает, какой текст важен, а какой – нет.
Джебрасси вновь открыл книгу, однако буквы зыбко плясали у него перед глазами.
Эпитом предостерегающе вскинул палец:
– Нет, юноша, еще рано. Имеется один подлинный индикатор, неопровержимый маркер реальности.
В поле зрения Джебрасси все кружилось и расплывалось, однако слова эпитома ясно звучали в голове. Юношу подхватило и – словно мощным, но мягким ветром – понесло по спиральным лестницам: вдоль полок, вниз, вниз, куда-то вбок, снова вниз, обратно к Великим Вратам, захлопнувшимся сразу после того, как он скользнул внутрь.
Голос эпитома сопровождал его до золотистого стола.
– Когда открываешь книгу внутри Вавилона, ее текст чист, непорочен – черные символы на белой бумаге. Ничто не может испортить текст или нарушить твою сосредоточенность. Но в регионах за этими пределами – там, где еще сохранились остатки старой Вселенной, которой предстоит стать новой, будущей территорией, – раскроешь книгу, прочтешь страницу и… И некая живая тварь – крошечная, неожиданная и извращенная, – поползет по странице, пугая тебя. Наконец ты поймешь и улыбнешься: да, эта тварь живая – всего лишь насекомое, козявка, – но она умеет мыслить, живет по своим законам и, самое важное, не читает. Она не является частью библиотеки. Она бродит поверх текстов, неожиданная и предельно реальная.
– А я возьму и захлопну книгу, – прищурился Джебрасси.
– Э, нет. Ты этого не сделаешь. Эта тварь представляет собой предельный символ «той, которая согласовывает», которая позволяет памяти и, тем самым, самому времени тянуть свою пряжу. Это существо – друг матери всех муз, Мнемозины, – первый признак нового космоса. Раскрытие бутона нового творения – того, что живет и бродит поверх слов, – произойдет благодаря паучку, бегающему между строк.
ХАОС
Как далеко они прошли, сказать трудно, хотя Кальпу уже невозможно было различить за спиной. Три биона и Разбитая Башня исчезли, скрылись из виду, даже когда пилигримы спустились на дно каменистой долины.
Обратный путь должен был быть иным – если, конечно, они когда-либо пойдут назад или вообще захотят это сделать.
Серый луч с краями-лезвиями пронесся над головой, вызвав у Тиадбы щекотание в макушке. Помнится, Патун утверждал, что луч исходит от Свидетеля – некой личности или вещи, которую во что бы то ни стало необходимо избегать.
Звездные лодки – сотни, а может, и тысячи цилиндров, которые путепроходцы видели с противоположного гребня, – также пропали. Все, что удалось найти, спустившись вниз, были изломанные, хаотические ряды почерневших металлических скорлуп – продолговатые корпуса, почти занесенные дюнами из серого и черного гравия. А они-то наивно собирались их обследовать, удовлетворить свое любопытство…
Разведчики решили сделать передышку в этой долине, генератором реальности создав пузырь тепла и защиты, где можно откинуть гермошлемы, снять доспехи, почесаться, где зудит, и в целом почувствовать себе нормально.
Фринна и Херца сыграли пару заходов в «поймай меня», пригоршнями зачерпывая гравий и разрисовывая землю дугами и кольцами из перемежающихся серых и черных камушков.
Сквозь пузырь переносного генератора внешний пейзаж выглядел неприятно и странно. Разрушенные города по ту сторону долины колыхались, словно подражая водяной ряби. Лишь после того, как были надеты доспехи и гермошлемы, а генератор выключен, гигантские полусферические оболочки вместе с их вывороченными внутренностями вновь обрели прежний, более или менее ясный вид.
Тиадба нашла небольшое утешение в том, что истекавшие светом поры в грунте с каждой новой милей встречались все реже, и не надо было следить при каждом шаге, куда ставить ногу.
– Я совсем не понимаю, где мы очутились, – на ходу пожаловался Денборд.
– И не надо. Просто следуй курсу маяка, – язвительно бросил Кхрен. Во время отдыха девушка заметила, что он массировал себе ноги, что-то недовольно бурча под нос.
– А помните, доспехи что-то говорили про опасное эхо? – высказался Нико. Видно было, что юноша прячет в себе некое горькое разочарование: вероятно, оттого, что не удалось разведать звездные лодки. – Ну и где они? Могли бы узнать что-нибудь новенькое.
На жалкую попытку прозвучать молодцевато никто не отреагировал. Путепроходцы вскарабкались на гребень и обернулись, оглядывая пройденный путь. Тут выяснилось, что долина, которую они только что пересекли, с этой стороны выглядела ровно наоборот – она превратилась в длинный, пологий холм. На место вернулись и звездные лодки. Насмотревшись, они повернулись к ним спиной, и тут их ждал новый сюрприз: разрушенные города исчезли – их заменили сады из карликовых глянцевых деревьев, усыпавших низкие черные холмы.
– Мне это уже вот по сюда… – покрутил головой Денборд.
Пилигримы выстроились шеренгой в паре десятков шагов от кромки поросли и задумались.
– Опасными они вроде бы не выглядят, – неуверенно произнес Шевель, ежась под доспехами. Наверное, на отдыхе пропустил несколько чесавшихся мест.
– Здесь нам что-то угрожает? – спросила Тиадба, обращаясь к своей умной броне. Она уже знала, что скафандр порой дает ответы на прямо поставленные вопросы. На сей раз девушке почудилось, что между стволами шныряют какие-то мелкие тени, и она пережила пару неприятных минут, поджидая реакцию доспехов.
– Здесь имеет место эволюция, – наконец сказал гермошлем. – Об этом следует послать доклад.
– Вот чудак! Разве он не знает, что обратная связь запрещена? – удивился Шевель.
– Что такое эволюция? – хором спросили Фринна и Херца.
– Коррекция, способствующая выживанию в изменяющихся обстоятельствах. Иногда подобная коррекция позволяет стабилизировать условия внешней среды.
Махт фыркнул.
– А на человеческом языке можно объяснить? – нахмурился Шевель.
– Ненулевая вероятность благоприятного исхода. Поддержание факторов реальности без искусственного вмешательства, которое может сказаться на защитной броне как отрицательным, так и положительным образом.
– Ясно, – в свою очередь фыркнул Шевель.
– Обернитесь, – вдруг приказали доспехи Тиадбы.
Все одновременно посмотрели назад: люди в скафандрах, очень похожих на их собственные, – человек тридцать-сорок – спускались с гребня в долину, но при этом наклоняли корпус так, будто взбирались на холм, а вовсе не наоборот.
Они приближались – осталось не больше сотни-другой шагов.
– Новые пилигримы из города! – счастливо воскликнул Кхрен и кинулся было им навстречу, но Тиадба схватила его за руку.
– Готовьтесь бежать, – распорядился скафандр. – Опасность позади выше, чем впереди.
