— Ничего лучшего ты не придумал? — осведомился Мика. — Мы не можем рисковать.
Опять выстрел мимо цели. В общем-то я и не надеялся.
— Убьешь меня?
Мика медлил с ответом. Избавиться от проблемы, устранив человека, было бы проще всего, но лишь на первый взгляд. Беда в том, что гарантированно скрыть правду в принципе можно, но требует времени на подготовку. А его нет. Кому понравится слава убийцы народного кумира? Мика не жил текущим моментом, он смотрел в завтра.
Вряд ли его самого радовала идея казнить человека на основании одних лишь подозрений. Где-то в глубине души он все еще оставался идеалистом.
И тут до меня наконец дошло, как до земного зверя жирафа:
— Мы не можем рисковать, так ты сказал? После того, что случилось?
Мика моргнул и изменился в лице. Он понял.
Может, Инфос и был слаб, несмотря на взрыв Мерапи и вирусы, может, на территории базы его влияние удалось дополнительно ослабить шлюзами, глушилками и едкой химией, но он все равно здесь и отнюдь не повержен. Кто, как не он, дал команду «автономному объекту» на самоликвидацию?
Каким-то чудом я ухитрился не подумать об «автономном объекте» как о моей Джоанне, милой и взбалмошной. Я был отвратительно рационален. В другое время и в иной обстановке я неприятно удивился бы этому — но не сейчас.
В одну секунду до моих мучителей дошло: все предположения, на которых основывался план решающей операции, оказались ложными. Инфос по-прежнему контролировал ситуацию. Но для чего он показал нам, что держит ее под контролем?
— Операцию надо отменить, — сказал особист. — Успеем?
Мика мельком взглянул на часы.
— Нет.
Вот и ответ, подумал я. Инфос переоценил наш интеллект, он вообразил, что мы все поймем сразу. А мы… мы ведь только люди.
Но это значит, что он надеялся избежать нападения! Следовательно, просчитав все варианты ожидаемой бойни, он нашел хотя бы один неприемлемый для себя вариант! Может быть — гибельный.
— Посиди пока тут, — бросил мне Мика уже на ходу. За ним, даже не взглянув на меня напоследок, прытко устремился особист.
Лязгнула дверь.
9
Идиоты!!!
Принять меня за биоробота, за управляемую куклу — это надо было додуматься! Логика логикой, но должна же быть хоть какая-то вера людям!.. Оставшись один, я дал волю возмущению. Оно ни к чему не вело и быстро затухло.
Надо еще разобраться, кто из нас автономный объект! Почему меня можно счесть биороботом, а Мику или особиста — нет? Пусть докажут, что они люди, если смогут. В пользу их вины тоже есть доводы!
Холодная злость жила отдельно от возмущения, она никуда не делась, не душила и не мешала думать.
Итак. Операция вот-вот начнется. Шансов на успех немного. Сколько боевых флаеров будет задействовано — не знаю, но уж наверняка не меньше десятка. По всей вероятности, им конец. И мне конец, потому что после провала операции меня уж точно не оставят в живых. Подпольщики — дилетанты и подвержены эмоциям, они будут озлоблены неудачей и потерями. Я и жив до сих пор только потому, что народного героя невозможно с бухты-барахты объявить врагом и расправиться с ним, как враг того заслуживает.
Я подергался — бесполезно. Привязан на совесть. Пошевелил так и сяк руками, силясь нащупать узел, и не нащупал. С тем же результатом я попытался раскачать привинченный к полу стул. Интересно, как бы я выглядел, если бы мне удалось вырвать из пола этот предмета мебели? Подергался еще немного и оставил попытки. Надо было придумать что-то еще.
— Эй! — позвал я. — Эй, за дверью! Есть тут кто-нибудь?
Никакого ответа. Не уверен, что это меня обнадежило, скорее наоборот. Зато я мог извиваться сколько угодно. Доморощенные инквизиторы не припасли ни наручников, ни цепей, ни даже клейкой ленты — я был принайтовлен к стулу весьма обыкновенной веревкой. Зато крепко. Нечего и думать выскользнуть из пут, я не рыба угорь, но если очень постараться и как-нибудь сдвинуть веревку, впившуюся в плечо, то можно, пожалуй, дотянуться до нее зубами. И если дверь не заперта и за ней нет караульного, то…
— Эй! — на всякий случай еще раз заорал я. — Эй! Люди! Кто-нибудь!
Когда дверь лязгнула и со скрипом отворилась, я проклял ни в чем не повинный стальной лист на петлях. Грузно топая и сопя, появился давешний здоровяк.
— Чего верещишь? — нелюбезно осведомился он гулким, как из бочки, голосом. Его могучая правая лапа лежала на кобуре.
— Я что, так и буду тут сидеть? — возопил я голосом оскорбленной невинности.
— Сколько надо, столько и будешь, — молвил громила. — Сиди тихо, а не то как бы тебе не пожалеть…
— Эй! — позвал я, прежде чем он повернулся ко мне спиной. — А в сортир меня кто выводить будет, ты?
Надо думать, на сей счет громила не получил никаких указаний. Ему приходилось думать самому. Надо отдать должное моему альгвазилу: решение он нашел быстро и притом самое простое.
— Не, я точно не буду.
— А как же?..
— Ходи под себя, если приспи… — Он радостно осклабился, хрюкнул от удовольствия и не договорил. Вздрогнул, отобразил на лице удивление, начал было поворачивать свое громоздкое туловище к двери — и мешком рухнул на пол. Из его толстой шеи торчало красное оперение стрелки с ампулой.
Так.
В дверной проем сейчас же скользнул щуплый парнишка с духовой трубкой наготове. Убедившись в отсутствии других целей, он спрятал трубку, на ходу выдернул стрелку из шеи поверженного стража и тоже спрятал, достал нож и в одну секунду освободил меня от пут. Мои затекшие мышцы плохо слушались, и он помог мне встать. Указав на поверженного здоровяка, пренебрежительно бросил:
— Жить будет.
Я даже не ответил, что рад, мол, это слышать. А парнишка, видя мой ступор, сложил пальцы знакомым мне образом.
Понятно. Минимум пятнадцатый градус посвящения. Шустрый молодой человек… В три года он начал посвящаться, что ли? Выглядел парнишка лет на шестнадцать.
— Молодец, — похвалил он. — Отвлек этого… А то я уж и не знал, как подобраться к нему на дальность плевка… Идти сможешь?
Я кивнул. Первые шаги дались с трудом, дальше пошло легче. В штольнях, штреках и подземных залах базы царила суета. В спертом воздухе просто витало: что-то вот-вот начнется, если уже не началось. Меня не узнавали — были чересчур заняты. Никто не обращал на нас внимания. Иди непринужденно, но быстро и непременно с озабоченной рожей — мелькнешь у кого-нибудь на краю поля зрения и сойдешь за спеца, торопящегося куда-то по делу. Мы и сошли за спецов.
База оказалась обширнее, чем я думал. Без моего проводника я давно бы заблудился. Наконец мы вышли в узкий коридор со скудным освещением, где повеяло свежим ветерком. Наверное, где-то поблизости был выход из подземелья.
— Ты только молчи, — покровительственным тоном сообщил мне парнишка. — Если что, говорить буду я.
Понятно.
Мимо нас, дробно топоча, промчался какой-то мужик. Мы посторонились, давая ему дорогу.
— Пилот из первой волны, — прокомментировал мой поводырь. — Опаздывает.
— А ты? — спросил я.
— А я из второй. Только нам туда не надо, верно я говорю? — Он хихикнул и подмигнул мне. — Да ты расслабься, я с тобой. Доставлю тебя по назначению в целости и без утруски.
— К герцогине?
— Точно. Ну все, теперь молчи.
Я заткнулся. Мальчишка делал совсем не то, чего мне хотелось, но он спас меня и не заслужил черной неблагодарности. Заартачусь, затею спор, выйдет шум — и что будет? Мальца, наверное, убьют, а я, если не попаду под горячую руку, возобновлю знакомство с веревкой и стулом. Не лучшая перспектива.
Но на что мне герцогиня Таврическая? Разве ее владения — именно то место, где мне сейчас надо быть?
Определенно нет. Как бы подло Мика ни поступил со мной, как бы безжалостно ни разорвал он нашу дружбу, какими бы словами я ни называл его про себя, я должен доказать ему и другим: Константин Малеев — человек, а не орудие Инфоса. Никакая герцогиня и никакое Братство мне в этом не помогут.
