Тогда я долго жил в доме родителей моей невесты. Да-да, у меня тоже когда-то была невеста. Как ты знаешь, мой отец был известным гамбургским купцом. Он усиленно добивался, чтобы Элеонора стала моей женой, и мы были помолвлены прежде, чем успели хорошо узнать друг друга. Я полюбил ее по-настоящему только во время моего пребывания у них в Любеке. Она оказалась нежной и боязливой, как птица. Ее нужно было оберегать, как хрупкий фарфор.
Вскоре я заметил, что ее сильно мучает какое-то обстоятельство. Принадлежащий ее родителям большой темный дом, окна которого были задрапированы шелковыми портьерами, а полы устланы персидскими коврами, заглушающими любые звуки, казалось, скрывал какие-то мрачные тайны, хранящиеся с молчаливым страданием. Это было явно неподходящее место для молодой девушки, которая имела право на радости жизни. Невольно приходило желание распахнуть вечно закрытые окна и впустить свежее дыхание сюда, в комнаты этого дома, коридоры, увешанные картинами и часами и уставленные вазами.
В доме Элеоноры было зеркало. Оно стояло в конце коридора на втором этаже и занимало почти всю стену. Поднимаясь по ступеням и в полумраке направляясь в столовую, не сразу можно было заметить, что глухую стену занимает зеркало. Всегда создавалось впечатление, что кто-то выходит вам навстречу, и только через мгновение можно было распознать себя в этом фантастическом двойнике, выходящем из перевернутого королевства, спрятанного за посеребренным стеклом. Это зеркало уже сыграло один раз определенную роль в истории семьи Элеоноры. Рассказывали, что одна из прабабок Элеоноры, снедаемая печалью, однажды исчезла в зеркале и уже никогда не вернулась назад. Но об этом я узнал позже.
Что я говорил? Ах да, о беспокойстве, которое мучило Элеонору… В конце концов я узнал, что было его причиной.
Ты знаешь, насколько религиозны были старые купеческие семьи. Элеонора тоже получила суровое религиозное воспитание, хотя я и не заметил этого даже тогда, когда во время моего пребывания в ее доме мы стали так близки друг другу. Однако я чувствовал, что что-то препятствует нашему счастью. Поэтому я все сильнее настаивал, чтобы Элеонора открылась мне во всем. Наконец, она поддалась моим просьбам и уговорам.
Будучи ребенком, она болела воспалением мозговой оболочки. Болезнь протекала так тяжело, что врачи перестали даже ее лечить. Тогда мать Элеоноры поклялась, что отдаст дочь в монастырь, если она выздоровеет. Свершилось чудо, Элеонора выздоровела.
Многие годы никто не думал о той клятве, но во время нашей помолвки мать напомнила о ней.
— Я должна уйти в монастырь, — говорила моя невеста, всхлипывая и прижимаясь ко мне. — Но с тех пор, как пришел ты, я знаю, что никогда этого не сделаю!
Я старался успокоить ее. В определенной мере мне это удалось, но время от времени ее тревога снова оживала.
Я считал, что только наше супружество было в состоянии рассеять ее страхи, поэтому настаивал на окончательном определении срока свадьбы. Вскоре я добился своего.
В течение периода, предвосхищавшего торжество, которое, как мы решили, должно было состояться в узком семейном кругу, Элеонора была еще более тихой и задумчивой, чем обычно. Я наблюдал за ней со все более возрастающим беспокойством и ничего не мог поделать. Именно тогда она и рассказала мне семейное предание о зеркале. Однажды я застал ее перед ним. Она стояла, погруженная в свои мысли, и пальцем дотрагивалась до блестящей поверхности стекла. Она говорила: «Не надо сомневаться. Нужно смело пройти в ворота королевства, которое скрывается за зеркалом».
О, если бы я серьезно воспринял ее слова! В день свадьбы мы находились в зале вместе с родителями моей невесты и другими гостями, ожидая Элеонору. Вдруг мы услышали громкий и ужасный звон разбивающегося зеркала. Я выбежал в коридор и нашел там Элеонору. Она лежала с закрытыми глазами перед рамой, в которой еще. торчали острые осколки стекла, множество их было рассыпано по полу. Белое платье моей невесты было покрыто пятнами крови, которая текла из многочисленных ран на ее теле…
Мы внесли ее в комнату и попробовали остановить кровь. В конце концов это нам удалось, но Элеонора все еще не приходила в себя. Три дня врачи не покидали дом. Только через неделю Элеонора пришла в себя. Однако, она ничего не помнила из своего прошлого. Когда я старался пробудить в ней воспоминания о нашей любви, она с удивлением смотрела на меня.
Как ты знаешь, мы так и не стали мужем и женой. И хорошо, поскольку это была уже не моя Элеонора. Это было чужое, противоестественное существо, которое пришло к нам с другой стороны зеркала. Настоящая Элеонора живет сейчас в мире, из которого пришла эта женщина, и не может вернуться к нам. Иногда я встречался с ее отцом. Как и раньше, я часами просиживал перед зеркалом. Тогда она неожиданно появлялась в нем и с грустью смотрела на меня. Потом я выбросил из дома все зеркала.
Ты считаешь, что это мне пригрезилось? О нет, мой дорогой. Я могу привести тебе доказательство моей правоты. Дело в том, что Элеонора, как и все, писала правой рукой, и сердце у нее было слева. У девушки, которую я нашел в коридоре, сердце было справа, и писала она левой рукой.
Пер. с нем. В. Полуэктова
Проблема коммуникации заключается в трудности взаимопонимания между людьми. Как же тогда человеку понять существо с чужой планеты?
Мы никак не могли насладиться всем этим миром. Мы бродили по садам, ходили между замшелыми изгородями, стояли на травянисто-зеленых террасах, спускающихся к озеру. Мы часами сидели на берегу, наблюдая за облаками пара над горячими источниками, смотрели на поднимающиеся ввысь уступы гор, над которыми ночами расцветала симфония красок северного сияния. Мы наслаждались абсолютной тишиной, которую не хотелось нарушать разговором.
Когда передавалось сообщение, мы записывали точные данные наших онтологических экспериментов в старую, переплетенную в кожу тетрадь. Когда мы нашли эту планетку, мы еще никому не мешали. Аппарат испытать нам еще не пришлось. Теперь мы спешили к пирамиде и на экране усилителя видели приближающийся космический флот. Мы положили руки на кнопки транспортатора и смотрели, как эскадры одну за другой вышвыривает в космос — точки кораблей исчезают в пространстве.
Мы уже хотели вернуться в сад, когда пришло новое сообщение: корабли возвращаются. Мы были так удивлены, что просмотрели ступеньку и ударились о почву. Неожиданно мы почувствовали боль.
Пришельцы были чрезвычайно настойчивы. На этот раз они разделились и летели к нам с разных сторон. Угол прицельного устройства нельзя было изменить так быстро, чтобы перехватить всех. Несколько их кораблей прорвалось в запретную зону и камнем полетело вниз. большинство из них попало в море, а один корабль упал на берег совсем недалеко от нас.
