- И как, спрашивается, из них целиться? - вопрошает молодой человек в форме курсанта.
- Смотрите сюда, юноша, - подзывает его к самолёту один из инструкторов. - Это же элементарно, как вакса. Видите - гаргрот убрать решительно невозможно, потому что в нём находится картер заднего двигателя. То есть обзор назад за счёт возможности увидеть хоть что-то, повернув голову, отсутствует. Зато фонарь сделан слегка возвышенным, начиная от козырька и до середины. Правда, в образовавшееся пространство просунуть голову сможет, разве что белка. Поэтому сюда поставлено зеркало заднего вида. Через него прекрасно видно киль, служащий мушкой. А прицельная планка нарисована вот тут. Забирайтесь и смотрите.
Курсант, забравшись и подвигав прозрачным колпаком, радостно объявляет:
- А ничего так, вполне приемлемо. И понятно, для чего нужны риски на киле.
- Ты, Субботин, просто исчадие ада, а не конструктор, - мурлыкает Муська, покрепче хватая меня за локоть. - А машины, летающие задом наперёд, ты мне покажешь. И как их пилотировать? Тоже через зеркало?
- Ну, да, - киваю. - Но там класс лётчика должен быть просто фантастический, а то свалится. Мы всего-то десяток таких машин и построили, но я так и не отважился никого на них выпустить. И, думаю, не выпущу - это была заготовка, знаешь ли, на самый крайний случай. Кстати, если на обычном цельнометаллическом "Эквилибристе" оставить ту же пару передних ШКАСов, что стояли на деревянных, то с Мессером можно и на вертикали тягаться - моторы ММ-1 уже "разогнали" до трёхсот лошадок.
- Ух, ты. А что будет дальше?
- Ничего, - улыбнулся я. - Достигнут теоретический предел в отношении этого типа моторов. Иначе они не будут успевать отводить тепло. Или их понадобится охлаждать жидкостью.
Потом мы полетали на москитных истребителях, но не на "Эквилибристах", а на обычных. В чём разница? В закрылках. На обычном они обычные, поворачивающиеся вниз вокруг своей передней кромки - такие не оторвёт набегающим потоком воздуха, если ими резко сработать. В отличие от сбалансированных, которые неопытный пилот может в два счёта потерять. И ещё хвостовые рули у них, обычных, не представляют собой одной сплошной поворачивающейся плоскости, которую тоже можно обломать при слишком энергичном маневрировании на высокой скорости - поэтому в случаях "зависания" эти машины теряют заметную часть управляемости, даже при условии обдува хвоста, примерно так же, как и нормальные самолёты. Они не такие вертлявы, зато намного проще в пилотировании.
***
Майор Бюхель зацепила нас уже когда мы садились на мотоцикл, чтобы вернуться в Воронеж.
- Мусенька, Шурик! Тут ко мне в полк один курсант просится. Не знаю, как и быть, - проговорила она встревоженно.
- А чего тут думать - раз курсант, пускай учится.
- Так уже сдал все экзамены. Причем хорошо. И пилотирует вполне на уровне. Я и тех, кто слабее его, зачислила. Но у этого фамилия уж очень непростая - Сталин.
- Василий? - спросила Мусенька. Херми нервно кивнула.
- Блин горелый. Так и не получилось у меня жизнь ему сломать! Ведь был же нормальным пехотным ефрейтором!
- То есть он добился направления в лётную школу из обычной части, - сообразил я. - Упорный, однако.
Бю оглянулась в сторону проходной - за ней маячил одинокий курсант, поглядывающий в нашу сторону.
- Сержант, ко мне, - крикнул я ему. Мусенька посмотрела на меня взглядом разъярённой кошки.
Когда Сталин подбежал и доложил, что прибыл, я не стал тянуть кота за хвост, а сразу потребовал:
- Поклянитесь, что никогда не возьмёте в рот ни капли хмельного.
- Даже вина?- меня откровенно не поняли.
- Даже пива, - ответил я категорически.
- А в медицинских целях? - продолжил упорствовать сын вождя.
- В медицинских целях вам введут ректально, - усугубила моя бесценная.
- И наркомовские? - севшим голосом поинтересовался Василий.
- Вот пусть нарком сам их и унаркомит.
Парень выглядел озадаченным и явно затруднялся с ответом. Ему вообще хотелось послать меня куда подальше, но капитанские петлицы на шинели не позволяли этого.
- Клянусь никогда не брать в рот хмельного, - наконец выдавил он из себя явно через силу.
- Свободны, - отпустил я бедного. - Бю! Можно брать. И с повышением в звании тяни до последней возможности. Вообще держи его в чёрном теле. Типа вечным лейтенантом
Зима задалась какой-то невыразительной. Не было никакого наступления под Москвой - фронт проходил западнее Смоленска примерно в тех краях, где находится Орша. Зато немцы по своей собственной инициативе спрямили линию фронта, отступив сразу с нескольких участков на заранее подготовленные позиции - это нам рассказала Бю. Она по-немецки отлично понимает и всегда внимательно читает берлинские газеты.
Откуда она их берёт? Выписывает. Шучу, из Москвы ей доставляют по распоряжению товарища Сталина. Поступают они нерегулярно - то долго нет ни одной, то сразу пачка.
Мусенька получила несколько писем от отца, который сейчас, оказывается, на Северном флоте. Только не вполне понятно, в каком качестве, и на каких кораблях - прямо писать об этом не положено, а намёков мы в точности не поняли, потому что намекал он на торпеды, а они могут быть и на катерах, и на подводных лодках и даже на самолётах-торпедоносцах.
Из Воронежа мы отлучались только один раз - ездили в Казань за профессором Стечкиным. Летали, конечно. К мужику ведь нужен был правильный подход, поэтому я взял с собой кучу рисунков разрезов турбореактивного двигателя и притворился, будто хочу проконсультироваться у видного учёного. Ну а там, слово за слово, так он и попался - поехал с нами. Для начала разнёс в пух и прах всё, что напридумывал Архип Михайлович, но потом, когда у него спросили, а как будет правильно... дело пошло веселей.
Потом у нас был маленький слёт главных конструкторов. То есть перед самым Новым Годом приехали Поликарпов из Горького и Антонов из Саратова. Павел Осипович Сухой тоже заглянул со своего завода в Казани, да и Александр Александрович Архангельский из Москвы прилетел. И вот этим цветником мы сидели и приговаривали будущее детище товарища Люльки к нужным нам параметрам - тягу все просили килограммов восемьсот при массе движка не более трёхсот. А ещё эти учёные люди исписали доску вдоль и поперёк густыми каракулями формул, после чего решили сделать температуру в камере сгорания хотя бы немного больше семисот градусов и добиться компрессии порядка четырех с половиной.
Образцы решили для начала обкатать на одной из машин Москалёва - на той самой "Стреле", что он в режиме глубочайшей секретности разработал, испытал и уничтожил перед войной. Откуда они про неё узнали? Я рассказал. А Москалёв признался, что чертежи, которые были велено сжечь, сгорели не все - то есть самое нужное можно будет отыскать по дальним тумбочкам.
