Ресницы Олега затрепетали, глаза приоткрылись, в них появилось осмысленное выражение.
– Давай, давай! – Кира не позволяла Людмиле остановиться. – Щипай, делай ему больно! Надо нагнать адреналину в кровь. Он что, ни разу тебя не обидел, не оскорбил, не сделал по-своему, наплевав на твои желания? Представь, что у тебя появилась возможность расквитаться за все.
От приложенных усилий Шерстка запыхалась. Олег постоянно пытался что-то сказать, но она не позволяла ему рта раскрыть, обрушивая на него щипки и удары.
– А… – Он все же сумел выдавить из себя звук. – Хва-тит. Больно.
Девушка остановилась, с трудом переводя дыхание.
– Не прекращай! – предупредила Кира. – Боль – это его жизнь. Давай я ему постучу по морде, если тебе жалко.
– Нет уж! – Шерстка от души влепила Олегу еще две размашистые пощечины. – Я сама.
Когда он начал сопротивляться активнее, пытаясь хватать ее за руки, отталкивать и уворачиваться, Кира приказала прекратить избиение.
– Нормально, – оценила она успех реанимационных мероприятий. – Теперь надо возбудить периферийную сосудистую систему.
– Как? – Шерстка вытерла пот со лба.
– Растирай кожу. Лоб, щеки, руки, грудь.
Девушка попробовала разорвать ворот свитера на Олеге, но вязка оказалась прочной, не поддавалась.
– Есть ножницы? – обернулась она.
– Держи! – Кира рванула «молнию» на чехле маникюрного набора и протянула маленькие блестящие ножницы.
Шерстка подцепила несколько ниток, разрезала, а дальше дело пошло легче. Избавившись от свитера, она так рванула ворот рубашки, что несколько сорвавшихся пуговиц щелкнули о заднее стекло, и начала растирать кожу Олега.
– Где мы? – уже осмысленно спросил он.
– В тепле, – выдохнула девушка. – Сейчас приедет «Скорая», и все будет нормально. Как ты?
– Плохо, – признался Олег. – Трудно. Дышать.
Его зубы начали отбивать клацающую дробь.
– Похоже, давление падает. – Кира перегнулась через спинку сиденья. – Шок от обморожения переходит во вторую стадию. Это самое страшное. Если за несколько минут его не остановить, начнется агония.
– Умираю? – Олег со спокойным удивлением посмотрел Шерстке в глаза. – Жаль. Я хотел тебе сказать…
– Молчи! – крикнула Шерстка. – Никто здесь не умрет! Никто!
Она сорвалась на визг, а потом заревела, громко всхлипывая и размазывая по щекам слезы.
– Слушай, а может, ты это, а?.. – Кира повела бровью, явно на что-то намекая.
– Что? – не поняла Люда.
– Может, ты разденешься и ляжешь с ним? Обнимешь и все такое.
– Ты долбанутая, что ли? – с возмущением посмотрела на Киру Шерстка.
– Это ты долбанутая! – возмутилась та. – Я в том смысле, чтобы ты его погрела своим телом. Жена ты ему или кто?
– Ой, прости! – Шерстка смутилась и начала стягивать свитер. – Правда поможет?
– В фашистской Германии проводили опыты по реанимации обмороженных. Контакт с женским телом давал удивительный результат. Странно ты как-то реагируешь, честное слово. Или у вас фиктивный брак?
– Нет, настоящий. – Шерстка сжала виски ладонями. – Слушай, я не могу при тебе.
– Что же мне, на улицу пойти? – усмехнулась Кира.
– Пожалуйста!
– Не дури! Хлопни коньячку, и как рукой снимет, – посоветовала Кира. – По большому счету мне это все до фонаря, понимаешь? А мерзнуть-то не хочется. Черт, возьми! – Она протянула Шерстке фляжку с коньяком. – Ну-ка прими лекарство!
Шерстка сделала несколько глотков и закашлялась.
– Ну? Как?
– Нет. Все равно не могу, – виновато сморщилась Люда. – Прости, пожалуйста.
– Ой, эти цыпочки культурные мне! – Кира со стоном нахлобучила шапку на голову, распахнула дверцу и выбралась из машины. – Давай побыстрее только, барышня кисейная!
Шерстка гладила Олега, стараясь согреть его теплом рук, и ловила себя на мысли, что не смущается его наготы. Ее горячие слезы текли по щекам и капали ему на грудь, и больше всего на свете Шерстке хотелось, чтобы он открыл глаза и сказал что-нибудь. Или просто улыбнулся.
Ветер снаружи становился все злее, он словно расстроился из-за того, что лишился человеческой жертвы. Кира подняла воротник и спиной привалилась к борту машины, обиженно сложив руки на груди.
Минуты через три по глазам ударили синие вспышки проблескового маячка «Скорой». Кира постучала в стекло своего автомобиля:
– Завязывайте! Врачи приехали.
Она вышла на середину дороги и помахала рукой, чтобы водитель знал, где остановиться. Врач и медсестра выскочили на заснеженный асфальт.
– Где? – спросил мужчина.
– Там. – Кира показала на свой автомобиль.
Задняя дверца «Хонды» открылась, выпустив Шерстку, спешно застегивающую пуговицы на шубке.
– Что случилось? – подозрительно спросила медсестра, разглядев пострадавшего на заднем сиденье. – Как он оказался на морозе в таком виде?
– Мы возвращались с дачи, – не задумываясь начала импровизировать Люда. – Повздорили с мужем. Он психанул и ушел в лес. А когда не вернулся, мы с подругой вызвали «Скорую» и пошли его искать. Нашли, но он был уже без сознания.
– Понятно, – тяжело вздохнул врач. – Санитары! Носилки! – Он с плохо скрытым раздражением оглядел Шерстку. – Доводите мужиков… – и сплюнул в снег.
– Извините. Можно я с ним поеду в больницу? Пожалуйста.
– Послать бы вас!.. Кататься.
– Зря вы так, – неодобрительно заметила Кира.
– Да плевать я хотел… Ладно, езжайте.
Санитары погрузили Олега на носилки и направились к «Скорой».
– Давай, – сказала Кира на прощание. – Спецмашины на посту не останавливают, проскочите. Когда разберешься со всем, дай мне знать. Помнишь адрес?
– Да, – улыбнулась Шерстка. – Спасибо тебе.
– Да ладно. Не каждый день бывает так весело. Вообще знаешь, барышня кисельная, я тебе даже завидую!
– Кисейная… – машинально поправила Шерстка.
– Нет, кисельная. Потому что, чуть что, в кисель превращаешься, – сказала Кира и направилась к «Хонде».
Шерстка помахала ей и забралась в «Скорую».
– Поехали! – Доктор захлопнул за ней дверь и уселся рядом с водителем.
Услышав звонок, Фрэнк вышел в прихожую и приоткрыл дверь, не снимая, однако, цепочку. За порогом стоял Стивен и двое парней весьма подозрительного вида.
– А это кто? – с беспокойством спросил Фрэнк, оглядывая нежданных гостей.
– Открывай! – фыркнул Стивен. – Сейчас все узнаешь.
Фрэнк суетливо отстегнул дверную цепочку и впустил всех в прихожую, отделанную темным деревом. Черные волосы Фрэнка стягивала сеточка, какую надевают, опасаясь растрепать во сне волосы, а пухлое приземистое тело окутывал алый китайский халат с вышитыми золотыми драконами. На одной из стен висело овальное зеркало в литой бронзовой раме.
