– Вот и пришли почти что, – сказал лейтенант, будто и в самом деле добрался до дома.
Он посмотрел вверх, где как раз прояснился здоровый кусок неба.
– Не нравится мне это, но наверное перебежать успеем, – сказал Ласточкин и снова потянул меня как буксир. «Перебежать успеем» – маньяческая классика.
Перебежать мы не успели. Из просвета в облаках показалась пара роторников и одна из избенок мгновенно превратилась в огненный сноп. А с другой стороны лощины появилось три шагающих танка MX Армадилльо.
Прямо из-под снега вылетело несколько ярких точек, они понеслись в сторону роторников, однако погасли, не долетев до воздушных целей. Осечка? Тут один из роторников просто рассыпался, даже и огня-то не было. А другой, уже уходящий в облака, загорелся с хвоста – через секунду пламя добралось до его носа.
Шагающие танки открыли стрельбу. Но хватило нескольких разрывов, чтобы всю лощину сплошь затянуло дымом и паром. Сквозь его пелену вспышки просматривались только как всполохи. До меня дошла волна влажной вонючей гари...
Никто бы не стал устраивать танковую атаку и авианалет на простого психопата, даже на двух опасных типов, если еще посчитать меня.
Ласточкин коснулся моих очков – открылось виртуальное окно и я увидел в задымленной лощине контуры укреплений, пулеметов, безоткатных орудий, минометов, большая часть которых находилась глубоко под землей, некоторые прямо сейчас перемещались по подземным ходам. То ли змеюшник, то ли грибница.
Ласточкин, если и психопат, то неслучайный, основательный. У него тут целая база, оставшаяся с военных времен. И, похоже, он решил принять последний бой...
Я оглянулся на Ласточкина. Лейтенант как раз наводил миниатюрный ПТУРС на ближайший Армадилльо. Не боится Ласточкин; он, как и все психопаты, считает, что есть вещи пострашнее смерти.
Ласточкин выстрелил, танк ответил, над моей головой пронесся вихрь осколков, и я осознал, что лейтенант решил принять последний бой со мной вместе, чтобы не скучно было перед смертью.
– Садись, садись, – крикнул вдруг Ласточкин.
– Куда садиться, зачем?
Но Ласточкина уже поглотили клубы дыма, ему было не до беседы. Однако прямо передо мной из снега поднялась небольшая приземистая машина, похожая на помесь крокодила и снегохода.
Я вскочил на нее и поскакал. Без раздумий. Почему, зачем, куда скачу – на эти вопросы я и не пытался ответить. Я просто метался по полю непонятного боя, как броуновская частица – налево-направо, налево-направо. Правда, в это время я пытался еще познать систему управления странным транспортным средством. Пока познавал, «крокодил» унес меня от «огненного дракона», который выжег почти весь склон. Испарившийся снег ненадолго облачил дракона в волосатую сизую «шкуру». Однако пару секунд спустя ему стало в ней тесно, он вырвался из нее своим огненным телом, и хлынул вниз, в лощину, чтобы порезвиться и там. Потом я понял, что это был управляемый объемный взрыв. А тогда я думал только о том, как бы пришпорить своего крокодила.
Он перескочил через заснеженный забор, пролетел по огороду, пробил еще одну ограду и... прямо перед ним, метрах в тридцати, разлетелась в клочья избушка.
И вот, стряхивая обломки, перед мной возник во всей ужасной красе пятидесятитонный Армадилльо, который палил из автоматических пушек по западному склону лощины. Туда же уходили дымные залпы из его ракетных установок, имеющих форму призмы.
У меня в голове от рева и грохота танкового оружия наступило полное затмение.
А «крокодил» по-прежнему мчался на бронированного гиганта. За мгновение до того, как по мне сработала бы активная защита Армадилльо, «крокодил» затормозил – совсем рядом брызнули фонтанчики взрывов. А потом он снова дунул вперед. Секундой спустя я был ровно под днищем у шагающего танка. И тут «крокодил» остановился.
Я оказался в роли первобытного охотника, который случайно забежал под брюхо динозавру, то есть мамонту. Бронированный монстр тут же стал приседать – не зря же его сделали похожим на древнюю рептилию – машины идут теми же эволюционными путями, что и мы, белковые.
За мгновение до того, как брюхо Армадилльо должно было расплющить меня, я вместе с «крокодилом» провалился в окоп. Упавшее сверху брюхо сотрясло землю, что уж говорить про меня, в каждой моей клеточке хромосомы ударились всеми костями о митохондрии.
Завидую киношным героям, возьмет его, скажем, циклоп и тираннозавр, да и шмякнет об стенку, а герой даже не побледнеет, лишь стряхнет пыль с лацкана и пойдет метелить обидчика. А я у меня в голове одна пыль вместо мыслей. Но все же секунд десять спустя (а мне показалось, что на следующий день) я осознал, что не просто в окопе, а стою на какой-то платформе, она даже покачивается под ногами. Еще на платформе находится установка, похожая на безоткатное орудие с автоматическим управлением. Здесь что-то вроде рободота? Армадилльо тем временем еще раз приподнялся и снова плюхнулся вниз, диким грохотом сотрясая землю. Я понял, что следующего раза мои хромосомы не выдержат, а то и дот расплющится вместе со мной. И, хотя с безоткатными пушками я не шибко знаком, но ухитрился развернуть ствол в самое брюхо шагающего танка, считай в зенит – я же зенитчик – и нажал красную и зеленую кнопки на пульте орудия.
От нажатия до выстрела было с полсекундочки, я успел прыгнуть в какую-то щель, а затем меня еще забило поглубже горячей плотной удушливой волной. Я наверное минуты две кашлял – да что там кашлял, выворачивался наизнанку – и плевался, и рвал желчью, а потом полез обратно к орудию. И увидел над собой пробитый небосвод, броненебо в кровавых соплях. Это было днище Армадилльо с приличной дырой, из которой вытекал расплавленный металлопластик и свисали провода и кабели.
Я вскарабкался на безоткатное орудие, уцепился за один из свисавших кабелей, сохранивших изоляцию, и, подтянувшись на руках – благодаря работе со стеклотарой конечности у меня стали как рычаги, – запустил ноги в дыру. Следом втиснулся сам.
В этом отсеке танка было темно и дымно, но очки Ласточкина автоматически переключились в тепловой режим, и я увидел, как в мою сторону разворачивается человеческая рука с пистолет-пулеметом. Она была похожа на змею, готовящуюся к атаке.
– Не стреляйте, – крикнул я вражескому танкисту и, подхватив какую-то железку, ударил его по руке, а потом и по голове. Тут и выяснилось, что моя железяка – это здоровенный гаечный ключ. Противник упал, словно нырнул в бассейн и уже не выплыл. Но в отсек заглянул еще один член экипажа и, вскрикнув что-то вроде «shit», бросил в мою сторону какую-то банку. Он попытался сразу же запахнуть клинкетную дверь, но я сыграл гаечным ключом, как клюшкой, и забросил банку в закрывающийся створ дверей. Так сказать, алаверды. Дверь всё же закрылась, но через секунду распахнулась снова, уронив на порог дымящееся тело танкиста и выпустив удушливые газы.
