– Отдай мне их! Они не твои! – Кир прижал рыжеволосую красотку к стене грязного подземного перехода, сдавил рукой ее горло.
– Что ты себе позволяешь? – прошипела Королева, пытаясь вырваться.
– Я не знаю, как к тебе попали серьги моей сестры, но будет лучше…
– Я получила их в подарок! А тебе лучше убраться отсюда ко мне сей-час придут.
– И кто же подарил? – Кир, не обращая внимания на угрозу, сильнее сжал пальцы.
Перекресток! от боли у Нилы выступили слезы, но в голосе не было ни намека на мольбу. – Были сестры, а стали мои!
– Пока человек жив, нельзя надевать его вещи!
– Она м-м-ме…
– Заткнись! Дрянь! Стерва! – он шмякнул Королеву об стену. – Она же подруга твоя! А-а-а! Всегда ты была стервищем! Только притворялась хо-рошенькой!
Я сделала выбор! Пока вы учили школьные предметы, я изучала себя! А теперь… убирайся… иначе… костей не соберешь!
Кир холодно рассмеялся, разжал руки, освобождая полузадушенную Нилу.
– И кто ж за тебя заступится? Тайный поклонник? Дура, поклонники не назначают свидания в грязных подземельях!
– Это был ты! – выдохнула Нила. – Скотина!
– Верни серьги! А я никому не расскажу, как ты только что обломалась! Мне на Перекресток завтра. Они нужны мне…
Спроси девушка сейчас, зачем Киру понадобились на Перекрестке дев-чачьи сережки, не нашел бы, что ответить. Но она не спросила. Подумала секунду, затем сорвала с ушей украшения.
Забирай! и вдруг улыбнулась со странным вызовом. Знаешь, а я, пожалуй, выбрала бы тебя в мужья. Если, конечно, ты завтра не вернешься с Перекрестка каким-нибудь свинопасом!
Кир наклонился к ее лицу и, наконец, разглядел глаза девушки – серые, почти серебристые.
– Если я завтра вернусь с Перекрестка, – прошептал он очень тихо, но очень отчетливо, – я тебя саму свинопаской сделаю!
И, не дав Королеве опомниться, выбежал из подземелья.
Всю дорогу домой Кир пытался понять, что же такое на него нашло. Он ведь просто хотел поговорить с Нилой, объяснить, что сережки сестры дороги ему, как память, что сегодня его день рождения, и Нила могла бы сделать ему небольшой подарок… Но, проблема в том, что ему с каждым днем все труднее и труднее «просто говорить» с людьми. Потому что эти люди его жутко разд-ражали. Его бесила Нила, его выводил из себя Василь, он не мог видеть быв-ших одноклассников своих вчерашних товарищей. Его раздражали все… все, кто прошел Перекресток. Это уже не те люди, которых он знал. И дело не в том, что они якобы повзрослели. Они стали другими, не такими, как надо. Взять Василя – был заводилой, душой компании, а сейчас – хлюпик и нытик. А та же Нила? Ведь добрейшей души была человек! А теперь? Что происхо-дит там, на Перекрестке? И что, все-таки, случилось с Юликой? И не потому ли это случилось, что кузина не захотела превратиться в суррогат самой себя?
Юлика, Юлика, если бы ты успела сказать мне больше! Кир машиналь-но сжал в кармане сережки и колечко. Прищурившись, вгляделся вдаль, сквозь меркнущий вечерний туман разглядел верхушку шелковицы, той са-мой, с которой можно полюбоваться на разноцветные тропки. А что, если пойти прямо сейчас? Ему уже исполнилось семнадцать! Кто сказал, что на Перекресток нужно ступать именно днем? Что-то не помнил он такого в правилах. Да и потом, сколько раз он уже нарушал эти самые правила?
Когда-то Перекресток был доступен всем, но его не замечал никто.
Сейчас его видят все, но ступить имеют право лишь семнадцатилет-ние. И преступники.
Однажды он снова откроется для всех. Но многие ли смогут им вос-пользоваться?
Кир ступил на Перекресток. В самый центр босыми ногами. «Я при-шел!». Тихий шелест листьев за спиной, легкое дуновение ветра. Ни жары, ни духоты, как в прошлый раз. «Мы уже встречались, помнишь? – Кир сам не понимал к кому он обращается и чего хочет добиться. – Год назад. Я весь этот год ждал тебя, а ты?»
Ничего не происходило. Обычно тропинки загорались практически сра-зу. Может он что-то упустил, сделал не так? Что там говорила Нила – она изучила себя? А он только то и делал, что изучал Перекресток… А может, и правда, надо приходить днем? Может, Перекресток спит? Или…
«Я просто хочу вернуть то, что потерял здесь год назад. Я…» – мальчик импульсивно сжал в кулаке серьги сестры, застежка больно впилась в па-лец, раня его до крови.
Тишина. Ни звука. Даже шелковица шелестеть перестала. Кир вздохнул.
«Я, пожалуй, приду завтра. Днем»
Земля дыхнула жаром. Туман сжался плотным кольцом. Побежали по тропинкам разноцветные полоски. Замелькала перед глазами одна-един-ственная надпись.
Юлика, Юлика, Юлика, Юл…
Что за? Не так, все должно быть не так! Куда становиться, из чего выби-рать, если все тропинки одинаковые? Да и что означает здесь имя сестры? Забытое имя. Непонятое никем, а потому поставленное в один ряд с непрощенными. А может, она и была непрощенной? Что-то знала, что-то пыта-лась изменить, была ищущей среди давно нашедших. «Может, и мое имя за-будут сегодня… Если еще не забыли…»
Разноцветная пляска на тропинках замедлила ход. Надписи, потускнели. Жара начала спадать. Туман расслабил удушающие объятья. Буквы блед-нели, таяли, а сквозь них уже начинали проступать другие.
Однажды кто-то увидит свою тропинку, раньше, чем ее покажет Пе-рекресток.
Тропинки потускнели. Лишь одна продолжала гореть ярко-желтым. Мальчик покосился на часы он простоял на Перекрестке всего пару се-кунд. А казалось…
…раньше, чем ее покажет Перекресток.
Кир зажмурился и сделал шаг вперед.
– Верни мне их! Они нужны мне!
– Но что же останется мне?
– Твоя слава первопроходца.
– Ты! Ты первопроходцев! Ты всегда умудрялась найти новые пути, а я… просто оказался рядом… Ю…
– Tccc! Хе грусти. Я всегда буду с тобой. Только, пока мы здесь, не на-зывай моего имени!
– Но ты не должна быть непрощенной!
Смех. Звонкий, легкий, беззаботный
– Я прощенная!11 Увы, Кир, но все не так, как мы думали. Прощенные уходят, непрощенные остаются.
– А я? Кто же тогда я?
– Решай сам. Можешь остаться и изменить свою жизнь. Или стать
первым, кто вернется и изменит ваш мир.
Первое, что увидел Кир, открыв глаза, – свет. Уже утро. Сколько же он пролежал на Перекрестке? Ощупал карманы, – пусто, сережки с колечком исчезли. Осмотрелся по сторонам, тропинки почти погасли, надписи теперь уже самые разнообразные – поблекли.
