— Мистер Перкинз утверждает, что мы вряд ли чем-нибудь поможем себе.
— Лучше бы мистер Перкинз занимался с вами математикой, — резко заметила Франсин.
— Папа напугался?
— Надо говорить «испуган».
— Да. Испуган?
— Не больше, чем я.
— А что же он может сделать?
— Пора везти тебя в школу. Где папа?
— Ма-а-а-мма! Он может?
— Он работает вместе с… некоторыми людьми. Они надеются, что у них что-нибудь получится.
— Я расскажу мистеру Перкинзу.
— Не рассказывай ничего мистеру Перкинзу, Марти. Пожалуйста.
Артур потоптался возле двери, стараясь, чтобы жена и сын услышали его шаги, и вошел в кухню. Он бросил то, что осталось от бумажного полотенца, в мусорную корзину под мойкой. Марти смотрел на него широко раскрытыми глазами. Мальчик крепко сжал губы и втянул их внутрь.
— Все готово?
Они кивнули.
— Ты плакал, папа? — спросил Марти.
Артур промолчал, отвернувшись.
— Мы одно целое, правда, любимый? — сказала Франсин.
Она обняла мужа и жестом подозвала Марти. Мальчик уже вышел из того возраста, когда признают нежности, но все же подошел к родителям. Артур встал на колени, одной рукой обнял Франсин за талию, другой притянул к себе сына.
— Так и есть, — проговорил он.
Сведения, которые получал Артур, напоминали короткие стенографические сообщения. Они шли потоком схематических изображений, обрывков разговоров (причем, иногда голоса звучали отчетливо и выразительно, иногда тихо и монотонно, а временами он воспринимал их не слухом, а каким-то другим способом) или воспоминаний. Воспоминания о событиях, очевидцем которых он не был, просто жили у него в голове и влияли на его планы и действия.
В тот вечер, когда он лежал в постели рядом с Франсин, а дождь снова барабанил по крыше, он знал, что:
Лерман, Маккленнан и Роттерджек встретились с президентом и доложили об уничтожении калифорнийского Фантома. (Роттерджек тоже был Подневольным).
Президент выслушал информацию — говорил, в основном, Роттерджек — и не сказал ни слова, а просто затряс головой и замахал на посетителей руками, прогоняя их.
Он видел:
Советский турист из Самарканда (Артур не понял, женщина это или мужчина) наблюдает, как горят хвойные леса Зеравшанского хребта и как густые белые клубы дыма поднимаются над альпийскими лугами.
Обширные районы Нью-Йорка (Куинз и Бронкс), Чикаго и Нового Орлеана в огне. Пламя никак не удается погасить. Большая часть Токио уничтожена в результате четырех пожаров на прошлой неделе. Горит Пекин.
Лежа с открытыми глазами, не зная, спит ли Франсин, Артур постигал воспоминания, не принадлежащие ему, и в этот час принял решение о ближайшем будущем своей семьи.
Куда бы он ни отправился, они будут сопровождать его. Попытка сохранить очаг или найти укрытие не стоит ничего, если их союз распадется. Приблизительно через месяц они заберут Марти из школы и начнут совместное путешествие.
Вскоре, повинуясь неведомым голосам, он поедет в Сиэтл. Оттуда — в Сан-Франциско, вдоль тихоокеанского побережья, выполняя по дороге указания Сети. Судя по всему, ему будет поручено собирать материалы по культуре Земли — документы, музыкальные записи, киноленты. Через некоторое время он получит подробный список. Перечень составлен неизвестными авторами. Кто же выбирает самое необходимое из множества культурных ценностей, имеющихся на планете?
И снова кошмарная мысль:
Нас — Подневольных — просто используют. Никто не собирается спасать нас. Есть только грабители, и мы — их рабы, помогающие обчистить Землю до нитки.
Сколько всего Подневольных?
Десять тысяч.
Круглое число, и оно растет день ото дня.
А на ковчеге найдется место только для двух тысяч.
Если он среди избранных, решил Артур, а Франсин и Марти нет, то он останется. Он не примет избавления. Не приму? Артур не был уверен, что когда наступит страшный час, он не бросит семью, лишенную шансов на спасение.
Я могу остаться. Я останусь.
— Они разговаривают с тобой? — Франсин повернулась к нему в темноте. Он улыбнулся жене и прижал ее к себе.
— Нет, — сказал он. — Сейчас нет.
— А где пауки?
— В коробке. — Артур спрятал коробку с пауками на верхней полке шкафа. Ни один из пауков не шевельнулся в течение нескольких дней.
— Кто из людей им нужен?
— Понятия не имею.
— Ты помнишь ту ночь, когда Грант, Даниэл и Бекки пришли к нам в гости и позвонил Крис Райли… Рассказывал тебе о Европе?
Он кивнул.
— Я испугалась тогда. Сама не знаю, почему. Я ведь понимала, что Европа очень далеко от нас.
Артур увидел, как кипит Европа: огромные глыбы льда испаряются одна за другой, под всем этим огромный гладкий шар, белый и блестящий, как парашютный шелк, отталкивает от себя в космос лед и пар…
— Что же в действительности случилось с Европой? — спросила Франсин.
— Думаю… наши друзья… наши… друзья… съели ее, — сказал Артур. — Превратили в новые корабли.
А громадные льдины, посланные навстречу Марсу и Венере? Ни образ, ни воспоминание не ответили на этот вопрос.
— В таком случае, мне не стоило бояться.
— Стоило, — сказал Артур. — Ты не зря испугалась. Ты все предвидела.
Она кивнула.
— Все знала наперед, да? Что-то подсказывало правду. Что же? Психическое состояние?
Она говорила просто для того, чтобы не молчать. Он понимал это и не возражал. Болтовня жены успокаивала.
— Душа женщины, — ответил Артур.
— Чудно.
Он улыбнулся, зарывшись в ее волосы.
— Странно, — продолжала Франсин, — но я все время думаю о тебе, Марти и… своей книге. Гунны, монголы, скифы и индоевропейцы… В книге собраны все эти народы. Я никогда не закончу ее.
— Не будь так уверена.
Но Артуру нелегко было возражать ей.
— Тебе не кажется, что эти машины — как древние племена? Мигрируют, воюют друг с другом, подстегиваемые голодом или поисками новых земель?
— Нет, — ответил Артур. — В Галактике все по-другому. Здесь, на нашей планете, ничего подобного не происходило.
Но если посмотреть с другой точки зрения?
— Тогда зачем они нападают на нас? — спросила Франсин.
— Ты ведь слушала пленку Харри.
— По-моему, я плохо поняла.
— Нет: так же хорошо, как и я, — сказал Артур, сжав ее плечи.
Длинные темные очертания, игла, нацеленная в сердце Европы, в каменное ядро; поля-коллекторы вокруг кипящего льда, всасывающие пар и отделяющие атомы водорода от атомов кислорода. Игла, пронзающая ядро…
