Алексей Доронин - Сорок дней спустя

Дважды отрывисто рявкнул "Макаров"… Мимо…. Когда все закончилось - а заняло это едва ли больше пяти секунд - Мясник стоял, как ни в чем не бывало, а рядом лежали три трупа с раскроенными черепами. Вернее, даже четыре.

*****

Маленький отряд продвигался навстречу спасению.

Теперь, сравнивая свои ощущения, Данилов пришел к выводу, что в драке один на один страшнее, чем в бою. Когда вокруг тебя убивают друг друга по нескольку десятков или даже сотен человек, воспринимаешь все как безумный спектакль, в котором твоя роль - третий план.

Сражения в темноте обходились без рукопашной. Обычно перестрелка была только завязкой. На практике он понял, что нож не самое лучшее оружие, как и топор. С первым надо быть докой, иначе не поразишь нужное место, когда враг не стоит столбом, а сопротивляется. И, даже нанеся смертельную рану, можешь быть убитым; ножевому бою, читал Данилов, и в армии не учат, разве что в спецвойсках. А у топора большая инерция. С безымянным мародером и Костей ему просто повезло.

Гораздо лучше делать лоботомию в полевых условиях как раз чем-то вроде саперной лопатки. Что-то на его глазах Мясник и демонстрировал. Сам Саша не убил пока никого.

Мясная неделя продолжалась.

Преследователи вошли в раж, сводя давние счеты с теми, кто "приватизировал" всю городскую еду. Они шли плотной цепью, чтоб не упустить никого. У них было столько фонарей, что, если бы не пепел, беглецы были бы, как на ладони. Достаточно света давал и догоравший костер кинотеатра.

Казалось, поднялся весь город с окрестностями. Возможно, подумал Данилов, все просто совпало, они и так готовили новую атаку, а тут внезапно получили такую фору.

Возле "Альбатроса" к ним прибилось еще с десяток уцелевших, большей частью безоружных и кое-как одетых. Многие были обожжены до мяса. Мясник повел их туда, где врагов, казалось, было меньше всего. Но совсем избежать встреч не удалось, и совсем скоро их осталось шестеро.

Немного спасало только то, что преследователи хотели принять участие в дележе добычи. Один за другим они прекращали погоню и возвращались к руинам, закидывать снегом горящие обломки и выуживать раскаленные банки, которые чудом вышвырнуло из полыхавшего в здании костра через проломы в стенах.

- Разбегаемся, - произнес Мясник, когда они спрятались за углом главного корпуса КузГТУ. - Валите из города нах…. Как только станет посветлее, начнут травить как собак. П…те, а я буду хвост рубить по кускам.

Данилов не поверил своим ушам. Хочет остаться и задержать? Вот уж не ожидал…

- Да валите вы, валите, - повторил главарь. - А я голым не хочу уходить.

Александр не заставил себя ждать, и через минуту был уже возле здания налоговой. Куда побежали остальные, его не интересовало.

Знакомая траншея встретила его зияющей тьмой. Там Саша и спрятался. Не привыкать.

Он напряженно слушал и, наконец, тишину разорвал винтовочный выстрел. Потом два пистолетных, из ПМ - он научился их различать. Затем еще три выстрела "плетки".

Ни одного крика. Потом все стихло. Был "крабовый берет", и кончился? Или все-таки ушел, привалив еще нескольких? Леший его разберет. Надо было подумать о себе. Сам-то точно остался голым и босым.

Нож в чехле, ружье с пятью патронами, "Оса" без патронов. Фляга со спиртом. Больше ничего у него не было. Рюкзак с кучей полезных мелочей, запасным бельем и всеми продуктами или сгорел, или достался местным. И если без вилки-ложки и открывалки еще можно обойтись, то без банок, которые ей открывают - никак.

"Вначале был п…ц", - вспомнил Саша.

Да нет же. Тот пришел теперь.

И вот опять он бежит, и бесполезно было зарекаться. Бежит из города во второй раз и, как ему казалось, навсегда.

Через бурелом бывших лесопосадок было трудно пробираться на снегоступах. Зато поваленные деревья и пни давали какую-никакую маскировку, если пригнуться. Данилов не позволял себе передохнуть, пока не вернулся к своему лежбищу в поликлинике. Оно было незанято. И, судя по нетронутой метке на подвальной двери, там никто не появлялся.

Стрельба в районе "Оптимы" продолжалась еще полчаса, потом все стихло. Назавтра он не покидал укрытия. День-деньской просидел, не выпуская из рук ружья.

Прежде чем лечь спать, Данилов установил на дверь ловушку типа "самострел": веревка привязывалась к спуску и к дверной ручке, а ружье тщательно нацеливалось на просвет. Схему он нашел в какой-то книжке про тактику партизанской борьбы. Так Саша мог не проспать собственную смерть. Наружную дверь он запер, засунув в скобы кусок трубы в качестве засова.

Но никто не пришел к нему: не из условно своих, не из однозначно чужих. Еще день он отлеживался, а на третий отправился в путь. Место, которое когда-то было городом детства, а теперь стало филиалом преисподней на Земле, он оставил позади без сожалений.

Чума на все ваши дома…

Данилов вспоминал свое путешествие с самого начала. Выходило, что, словно парфюмер Гренуй, он нес смерть всем, кому не повезло оказаться рядом.

Но, прежде чем уйти, он рискнул еще раз и забрал из своего тайника еду и царские золотые червонцы.

Ровный ход вездехода - так же он когда-то ехал на своем "Патроле" по германскому автобану - подкупал иллюзорной возможностью расслабиться и отвлечься. Особенно если на водительском месте верный товарищ, а сам ты отдыхаешь после четырехчасовой вахты.

Никогда они еще не забирались так далеко. Богданов смотрел на руины, проплывающие в синеватом свете галогенных фар.

Эта война с самого начала казалось ему бредом, слегка замаскированным под реальность. Что-то не вырисовывалось. У убийства должен быть мотив, это закон жанра. Мотив нападения на Россию вроде бы был, но шитый белыми нитками, как детективная интрига в ироническом детективе.

Нефть? Те лужицы, что от нее остались, разработка которых обошлась бы втрое дороже, чем на Ближнем Востоке. Но стоит ли сжигать дом, чтобы поджарить яичницу? Особенно если яйца протухли. Цветные, редкоземельные металлы, что еще там… Но все это русские и так исправно гнали на экспорт.

Нет, Владимир не идеализировал америкосов. Он не сомневался в их враждебности, но в отличие от большинства патриотов понимал, что та вызвана не русофобией, а более прозаическими причинами. Они хотели кушать - и хорошо кушать, не так как китайцы. А когда нефтяные баррели, то есть по-русски, бочки начали показывать дно, перед мировым гегемоном встала реальная угроза… нет, конечно, не голода. Маленьких неудобств: дорогого бензина, спада производства, общей стагнации промышленности. Конечно, ветряки и этанол из кукурузных початков в баках автомобилей - это красиво. Но не факт, что возможно.