— …Основную ответственность, в том числе за материальные убытки, комиссия возлагает на губернатора станции Ирис-46 Горбунова Игоря Самсоновича, в том числе: нецелевое использование транспортных средств, поселение на территории планеты лиц, не состоящих в штатном расписании, несанкционированную торговлю, неконтролируемые геологоразведывательные работы…
Губернатор сидел с лицом беспечным и белым: еще несколько дней назад, когда прояснилась его судьба, он перестал бояться и вздохнул с облегчением. Определенность лучше страха. К тому же у губернатора наверняка готовы были пути отступления и запасной аэродром.
— …Комиссия полагает действия Григорьева Саундера Антоновича своевременными и компетентными. Комиссия принимает объяснения Григорьева С. А., полагая, однако, что в заключительной их части имеет место описание галлюцинаций, возникших под действием ядовитых испарений либо неучтенных факторов. Комиссия полностью снимает с Григорьева С. А. обвинение в преступной небрежности, повлекшей за собой человеческие жертвы.
Саундер повернул голову. Инспектор, вернее, бывший инспектор, сидел постаревший, с зеленоватыми тенями вокруг глаз, ни на кого не глядя. В последние три дня инспектору ничего так не хотелось, как крови Саундера; в какой-то момент Григорьев был почти уверен, что муж Ирины его добьет.
— …Поисковые работы в районе объекта «Черный храм» будут вестись столь долго и в таких объемах, как это решит специальная комиссия…
Сессионный зал административного корпуса Ириски был переполнен; Арбитражный суд помещался на экране, и движения губ говорящего чуть-чуть не совпадали с речью из динамиков.
— …До вынесения такого решения постановляем считать Ломакину Ирину Дмитриевну без вести пропавшей.
Саундер оставался на месте несколько минут после того, как заседание окончилось и экран погас. Подходили люди, жали ему руку, говорили, что переживали за него, что он, конечно, ни в чем не виноват, и теперь это все ясно; Саундер равнодушно кивал. На другом конце зала, так же равнодушно, сидел инспектор. К нему никто не подходил.
Вышел из зала губернатор, сопровождаемый редкой толпой. Саундер встал.
Инспектор нехотя повернул голову.
— Она еще кое-что сказала, — сообщил ему Саундер. — Кое-что специально для вас.
— То есть вам померещилось, что она что-то сказала.
— Или так. Внутри моей галлюцинации ваша жена сказала несколько слов для вас.
— Вы уверены, что мне это интересно?
— Как хотите.
Саундер повернулся к двери.
— Скажите, — раздраженно выплюнул инспектор.
Саундер помедлил.
* * *
Он пришел в себя на твердом песке, ярко-желтом, золото-багровом. Острыми языками тянулись к небу барханы, неподвижно застывшие до следующего катаклизма.
Пес и Щенок поднимались над горизонтом. Длинная сдвоенная тень тянулась от храма на запад, и Саундер лежал на краю этой тени.
— Все хорошо, — Ирина улыбалась.
— Что там? — прохрипел Саундер. — Кого ты там нашла? Что ты ему сказала?
Ирина улыбнулась шире:
— Все просто. Мы привычно твердим: Господи, дай мне, Господи, помоги мне! Я пришла к Тому, кто живет в этом храме, и спросила: Господи, чем тебе помочь?
— Ты видение, — догадался Саундер. — Я брежу.
— Может быть, — Ирина кивнула. — Передай моему мужу, что я однажды любила его. В Альпах, три года назад. Он вспомнит.
* * *
— В Альпах?.. — Кожа на лице инспектора сделалась желтоватой, как выбеленная солнцем кость. — Три года назад? Она…
— Больше она ничего не сказала.
— Надеюсь, ее никогда не найдут, — тяжело проговорил инспектор.
Он встал и тяжело зашагал по проходу, повернувшись к Саундеру спиной.
* * *
Легкий разведывательный катер опустился на каменный выступ, похожий на причал. Поисковая партия свернула работы позавчера: песок был истоптан, заезжен колесами и гусеницами, кое-где темнели круги, оставленные экспресс-утилизаторами.
Саундер спрыгнул с трапа на камень. Золотые прожилки на скальной породе складывались в узор; новый губернатор носился с идеей покрыть слоем золота крыши всех помещений станции. Кто-то сказал ему, что в случае непогоды золото надежнее силовых экранов. Новый губернатор еще не видел ни одного дождя на Ириске, а уже урезал Саундеру жилищный бюджет в пользу «мер предосторожности».
Губернаторы меняются, подумал Саундер. Я остаюсь. У меня двадцать пять рабочих вакансий, которые не будут заполнены до следующего квартала, неисправная теплотрасса и нехватка учебников в школе. Все это я должен исправить, улучшить, решить до завтра, а завтра окажется, что буровая установка шестьсот три не прошла в положенное время техосмотр, из ангара пропал грузовой флаер и футбольная команда проиграла первенство.
Он вошел в тамбур. Вдоль стены помещался теперь железный шкаф, где хранились стеклянные бутыли с водой, аптечка и заряженные фонари. Саундер выбрал фонарь на длинной ручке, похожий на факел.
Пологая лестница вела вверх. Пахло тонко, еле уловимо — дымом, благовонием, духами. Из темноты мерещился взгляд — или взгляды, многие сотни.
— Я пришел, — сказал Саундер. — Чем тебе помочь, Господи?
— Тебя зовут Дмитрий Романов. Ты учился в сорок седьмой музыкальной школе.
В тонированной «Мазде» сидела женщина лет сорока, худая, как узник, и смотрела взглядом прокурора.
— Да, — сказал Дима, невольно отступая от кромки тротуара. — Это было давно, надо сказать, больше двадцати лет назад… А что?
Он попытался улыбнуться. Женщина помнила его в детстве. Он знал, что бывшие знакомые девочки узнают его, в то время как он их — нет.
Женщина вышла из машины, но дверцу закрывать не стала.
— Ты хорошо пел в ансамбле, — она смотрела, будто прицениваясь.
— А вы, простите, кто? Не узнаю…
Из кармана обширной мешковатой куртки женщина вытащила пистолет. Глаза ее остекленели; Дима понял в течение секунды, что женщина безумна, а он — труп.
— Садись в машину, — прошелестела женщина.
Ее рот превратился в косую полоску на прямоугольном лице. Растрескавшиеся губы не знали помады; Дима не двинулся с места.
— В машину!
Сумасшедшая баба ткнула его пистолетом под ребра. Ствол мог оказаться газовым, травматическим, игрушечным — но если такой штукой сильно ткнуть в живот, устройство оружия не важно; Дима повалился на переднее сидение «Мазды». Сзади обнаружился молчаливый квадратный мужчина.
— А…
