— Нет! Нет! — запротестовал Яша. — Расскажите все, до сегодняшнего дня. И о себе, и об Андронове.
Во время гражданской войны Андронов был назначен комиссаром в конную армию Буденного. Он бился с Деникиным, с поляками, брал Перекоп. А Глазков оставался в «гражданке». Он руководил уцелевшими заводиками, восстанавливал мосты, ремонтировал железнодорожные пути. Трудно перечислить все, что приходилось выполнять Марку Захаровичу. Однако в нем не ослабевала тяга к металлургии и вот он опять занялся своим любимым делом.
Да, это был удивительный человек. Даже внешностью своей, своими манерами Глазков выделялся среди цеховых работников. На нем всегда был беленький свежий воротничок, черный шелковый галстук. Глазков никогда не повышал голоса, с его губ ни разу не сорвалось крепкое словцо.
— Я хочу уважать свое собственное достоинство и достоинство других людей, — сказал однажды Глазков Яше, услышав от того приправу к какому-то восклицанию. — При мне прошу говорить чистым русским языком.
Если бы Яшу спросили, на кого он желает походить, он, не задумываясь, ответил бы:
— На Марка Захаровича.
На совещаниях у директора комбината, на партийных собраниях, на профсоюзных активах и даже на «перекурах» основным вопросом обсуждения всегда была сталь. Фронт требовал ее в непрерывно возрастающем количестве. И оттого, что немцы были уже под Севастополем, это требование казалось особенно серьезным. На полях сражений опять наступили тревожные события. Немцы рвались к Волге.
Литейные цеха использовали все, что было в их возможности. Электроавтоматика работала на пределе, на загрузку печей выходили все, кто бывал свободен от работы: монтеры, регулировщицы, механики, лаборанты. В печь загружали столько, сколько она была способна вместить. Сталевары следили за тем, чтобы чушки и куски лома ложились как можно плотнее, один к одному, и заботливо присыпали их стружкой. Казалось, сталевары готовят начинку для именинного пирога, а не загружают печь.
Каждая рабочая смена приносила новые килограммы сверхплановой высококачественной стали. И все-таки ее было мало, мало!
Глазков стал все чаще наведываться к химикам, подолгу беседовать с начальником лаборатории, с лаборантами. Анализ отнимал четверть часа на печь в смену, без малого час в сутки. На шесть печей число получалось довольно приличным — почти две лишних плавки, десять тонн стали!
Совсем без анализа не обойдешься, но даже экономия в пять минут на печь даст приличный выигрыш. Марк Захарович видел — химики работают с полной отдачей, а реакцию ничем не подтолкнешь.
Теперь на совещании у директора комбината он поставил вопрос о введении спектрального анализа. До войны на ряде заводов такой анализ уже пробовали освоить, но большинство металлургов относилось к нему недоверчиво, предпочитая прежний верный и точный химический анализ. Теперь эта проблема становилась особенно заманчивой. Решение ее сулило солидный выигрыш во времени. Предложение Глазкова одобрили и подхватили.
О том, что говорилось на совещании, Яков узнал от самого Марка Захаровича.
— Такое дело, Яков, — сказал Глазков, беря старшего электрика под руку и увлекая к стальным перилам площадки, где никто не мог их слышать. — Такое дело. Химический анализ отнимает у нас четверть часа на печь.
— Долой химию! — засмеялся Яша.
— Ну, ну, смотри у меня. — Марк Захарович погрозил ему пальцем. — Никаких «долой». Помнишь, я говорил тебе о спектральном анализе?
— Вы интересовались, знакома ли сия вещь мне.
— Совершенно верно. И помнится, ты ответил утвердительно. Видишь ли, химический анализ для нас, действительно, вчерашний день. Спектральный анализ обещает дать пять-шесть минут на печь. Разница колоссальная! Но вот беда, Яков — на нашем заводе нет специалистов по этому делу. Нет их и вообще в нашем городе. Разумеется, мы запросим соответствующие организации. Но Харьковский оптический институт, который занимался разработкой стилоскопов для металлургии, сейчас на колесах и плутает где-то по железным дорогам. Разыскивать его нет времени. На совещании у директора приняли решение немедленно приступить к организации спектрального анализа собственными силами. И вот тут требуется смелый, очень энергичный человек, которому… которому сам черт не брат. Я рекомендовал директору поручить это тебе, Яков.
— Мне?! Да вы шутите, Марк Захарович!
— Ничего подобного, Яков. Я очень много воевал за твою кандидатуру. Ты справишься, потому что здесь потребуется брать крепость в лоб. Потому что здесь потребуется… ну, просто потребуется справиться. Ты можешь дерзать. Это не комплимент, я ненавижу лесть, Яков. Но у тебя получится, я верю. Завтра директор будет говорить с тобой уже официально.
Конец смены прошел как в тумане. Новость, сообщенная Глазковым, расстроила Якова. Ночью было не до сна. Завтра ему поручат лабораторию! Это казалось немыслимым, несерьезным, похожим на шутку!
От страха перед разговором с директором у Яши ныли колени, неприятно сосало под ложечкой.
Чувствуя, что ему все равно не уснуть, Яков встал с постели, включил свет.
Он повыбрасывал на стол все книги по физике и физической химии, какие только у него были… Яша хватался то за одну, то за другую. Раскрывал разделы света. Запустив пятерню в волосы, торопливо листал страницы. С раздражением захлопнув книгу, вскакивал, похрустывая пальцами, ходил по комнате, снова бросался к столу.
В физической химии он нашел целый раздел спектрального анализа, но сведения оказались чисто теоретическими. Если бы была открыта библиотека, Яша побежал бы туда.
Яша пытался представить себя в роли организатора лаборатории — и тут его обычно неистощимая фантазия пасовала… Нет, для таких поручений он явно не годился. Лучше сто раз слазить на печь, лучше отработать подряд три, четыре, девять смен!
На завод он ехал с щемящим предчувствием надвигающейся беды. Впервые он испытывал желание остаться дома и не показываться на глаза Марку Захаровичу. Может быть, тогда о нем забудут и выберут кого-нибудь другого.
Еще не успел Яша войти в двери цеха, как его окликнула секретарь Андронова:
— Вас просит к себе директор.
Яша судорожно вздохнул, и, собрав все свое мужество, повернулся обратно к выходу из цеха. В кабинете директора он увидел, кроме Андронова и Глазкова, главного металлурга завода и еще четырех незнакомых мужчин.
Директор, смуглый, выпрямившийся в кресле, с холодным строгим лицом, встретил Якова внимательным взглядом.
