— Ну, у всех детей Божьих свои проблемы. Вот… — Она взяла со второй полки тележки наполненный шприц. — Позвольте сделать вам укол, чтобы унять боль. Это новое лекарство, но на солдат оно действует лучше, чем древние народные методы — ну там, глотнуть виски или прикусить пулю…
Но он ударил ее по руке, обругав по-черному. Мерси тут же велела ему успокоиться, но, вместо этого, он беспорядочно замахал руками, словно отчаянно хотел подраться с кем-то. Доктор Лашер поймал одну руку раненого, Мерси — другую. Он был не первым их буйным пациентом, и они давно уже выработали свою систему усмирения. Она не столь уж отличалась от методов связывания свиньи или теленка. Инструменты другие, а принцип тот же самый: ухватить, заарканить, спутать, обездвижить. При необходимости повторить.
Мерси скрутила мускулистую руку солдата так, что еще дюйм — и сломала бы ему запястье; затем защелкнула на ней подхваченные с тележки наручники. Одно быстрое движение — и она приковала украшенную таким образом руку к ближайшей ножке кровати, защелкнув скобу. Однако, если доктор Лашер не проделает то же самое с другим запястьем, больше чем на несколько секунд спокойствия рассчитывать не приходится.
Впрочем, доктор справился отлично, отстав от Мерси лишь на мгновение. И все это под брань одного жутко несчастного человека без ноги и с подрезанными крыльями, то есть привязанными к койке руками, который дергался так отчаянно, что наверняка навредил бы себе еще больше, если бы не тщательно продуманная методика смирения.
Мерси потянулась к маске, открутила колпачок, выпуская эфир, и прижала маску к лицу Сайласа Ньютона, придерживая рядового первого класса за подбородок, чтобы он не мотал головой, уклоняясь от действия газа. Вскоре его возражения смягчились и поутихли, а там и последние признаки отказа от сотрудничества исчезли, исчерпав себя.
— Вот осел, — пробормотала Мерси.
— Воистину, — согласился доктор Лашер. — Сними с него ботинок, пожалуйста.
— Да, сэр, — кивнула Мерси и принялась распутывать шнурки.
Следующие три часа подтвердили предсказания доктора. Двое из троих оставшихся выжили, включая и неприветливого Сайласа Ньютона. В свой срок Мерси сменила суровая и непреклонная сестра Эстер Флойд, взявшая на буксир и молодую сестричку Сару Фитциг.
Мерси, оставив окровавленные постели за занавеской, едва не шатаясь, вернулась на территорию бальной залы, где люди, по крайней мере, были похожи на людей, пусть они еще и не выздоровели и не отъелись толком. Шагая мимо них, огибая их, то и дело спотыкаясь, она несколько раз останавливалась, когда кто-нибудь дергал ее за юбку, чтобы попросить воды или позвать врача.
И вот наконец она оказалась снаружи в золотистом, сапфировом по краям вечере, который вскоре — и ждать осталось уже недолго — почернеет, как уголь.
Она пропустила ужин и даже не заметила.
Ничего. Она раздобудет что-нибудь — что там можно прихватить на кухне, хотя, конечно, ей известно, что, скорее всего, там сейчас шаром покати. Либо ты ешь тогда, когда тебя зовут, либо ты не ешь вовсе. Но проверить все равно стоит. Может, ей повезет, и для нее найдется печенье и кусочек масла. Этого хватит, чтобы уснуть не на голодный желудок.
Она почти добралась до кухни, когда Пол Форкс, выздоравливающий, окликнул ее, остановив в коридоре возле проходной палаты на первом этаже. Мерси оперлась ладонью о стену, а потом и привалилась к ней. Вымотанная донельзя, она просто не могла стоять, и держаться более или менее прямо получалось только на ходу. Но девушка отозвалась:
— Да, мистер Форкс? В чем дело?
— Прошу прощения, сестра Мерси. Для вас тут сообщение.
— Сообщение? Проклятие! Довольно с меня сообщений, — пробормотала она, обращаясь скорее к полу, чем к посланнику. Но потом извинилась: — Простите. Вы ни в чем не виноваты, и спасибо за то, что отыскали меня.
— Все в порядке, — заверил он и осторожно подошел ближе. Пол Форкс ко всем приближался осторожно. Быть может, давняя привычка, а может, и новоприобретенная — на поле боя.
Он протянул конверт со словами:
— Из Западного Союза.
Мерси взяла письмо.
— Из Западного Союза? Серьезно? — Она испугалась, не содержит ли письмо те же новости, которые она уже и так получила. Порой так бывает: сто лет никаких известий, а потом столько новостей, сколько тебе и не вынести, и все одновременно. Ей не хотелось читать. Не хотелось знать, о чем говорится в письме.
— Да, мэм, очень серьезно. Судя по штампу с обратной стороны, это из Такомы, что в Вашингтоне, — не в том, что по соседству, а который на западе. Ну, по крайней мере, оттуда отправили сообщение. Не знаю точно, как работает телеграф.
— Я тоже. Но я не знакома ни с кем из Вашингтона.
— Уверены?
— Вполне. — Она повернула конверт, все еще не желая открывать его, и по штампу определила, что письмо проштемпелевали на станции Такома.
— Вы… вы собираетесь распечатать? — спросил Пол Форкс, но, кажется, сразу пожалел о своих словах. — Неважно, не мое это дело. Оставляю вас в покое. — Он отступил, собираясь уйти.
Однако девушка остановила его:
— Нет, все в порядке. — Мимо торопливо протиснулся мальчик из прачечной, вынудив Мерси сказать: — Пожалуй, ни к чему мне торчать в коридоре, перегораживая проход.
И она пошла с конвертом на черную кухонную лестницу, где сейчас никого не было, никто не носился туда-сюда.
Пол Форкс последовал за ней и уселся рядом с напряженной неуклюжестью человека, еще не научившегося управлять залатанным и перекроенным врачами телом. Он держался на почтительном расстоянии, но неприкрытое любопытство, написанное на его лице, вполне могло бы отразиться и на ее собственном, если бы смертельная усталость не подавляла всех проявлений чувств.
— Вашингтон, — произнесла она, обращаясь к бумаге, извлеченной наконец из светло-коричневого конверта. Теперь нужно ее развернуть. — Что же такого важного произошло в Вашингтоне, о чем меня решили уведомить?
— Читайте, — подбодрил ее Пол Форкс. Сам он читать не умел, но любил наблюдать за теми, кто читает, и слушать содержание. — Расскажите, о чем там написано.
— Тут написано… — объявила она, но глаза побежали дальше по строчкам, и она замолчала. Сейчас она не могла выдавить ни слова.
— Продолжайте.
— Тут написано… — снова попыталась она и опять остановилась, — о моем… о моем папаше.
Пол задумчиво нахмурился:
— Я думал, ваше семейство из Уотерфорда?
Она слабо кивнула — и одновременно пожала плечами. Взгляд не отрывался от бумаги, но Мерси ответила:
