И в темнице они придавали сил,
Бегу времени, тягостных вод.
Вижу небо, и знаю - разлука,
На века - но века, ведь, пройдут,
Изгорит Богом данная мука,
Крылья наши друг друга найдут!
Из темницы я к небу взываю:
Не вберет Ад уж скоро меня,
Я уж к звездам в горенье взмываю,
Я люблю, в сердце вечность храня!"
А заря разгорелась во всю силу! Нет - не во всю! Не было окончания тем силам!
Во весь небосвод поднялось огненно-кровавое, высокое, чарующее своим грозным величеством зарево.
Вложивши в эти, вырванные из души строки все силы, Пьеро стоял теперь совсем бледным; ноги не держали его, не держал его и воздух, весь разодранный его пеньем.
Но он, все же, еще держался на ногах - тело - это жалкое, против души тело, уже было мертво, но еще как-то держалось. Дух еще бился, пред освобождением в очах.
Да - это были очи!
На этом бледном лице, в синих полукружьях - это были две утренние звезды. О - это был сам Дьявол, возросший настолько, что мог бы теперь захватить огонь созданья!
А Аннэка, глядя в этот нечеловеческий лик - прекрасная Аннэка, родник бесконечный - услышала гремящие в воздухе слова самого неба:
- Не забывай меня! Мы встретимся - пусть за гранью времен - но мы встретимся - Дева! Вечность, создание, любовь - я лечу к заре!
Тут издал Дракон горестный стон, и две сотни пылающих слез прожгли землю - въелись до самого ада.
И Дракон взмыл стремительно, рыча на весь мир:
- Да, я вспомнил, что такое ЛЮБОВЬ! Какое это страдание! Я жажду пронзить, расколоть небо! О ты - ты уже оставил меня, ты уже взмыл выше всех этих сфер, как и те другие! Опять меня ждут века одиночества, в этой клети, где гуляют отголоски моих воплей, а внизу кипит какая-то безвольная слизь! О эти сладостные мгновенья полета вместе с молодыми душами вверх - хоть немного вверх, хоть раз в году! Теперь я лишен и этого!.. Ну что же, прими меня, мой Ад, раз иного пока не дано!
И, вновь, разверзлась земля и стоглавый дракон - этот бесконечно одинокий, страдающий дьявол был поглощен в свою клеть, в эту обветшавшую готовую рухнуть избушку.
Земля закрылась - лишь черный круг остался на том месте...
А Аннэка стояла - эта невысокая девушка, лик которой и раньше был прекрасным, чистым, - за эту ночь осветился красой неземною, и в ней виделась бесконечность.
Ветер - сильный, упругий ветер, колыхал ее плотные волосы, в которых появилась теперь проседь...
И она поклялась своим сильным, чуть хрипловатым, бьющим чистым родником голосом:
- Я буду помнить тебя. Каждое мгновенье жизни души своей - я буду помнить тебя.
* * *
Великий праздник пришел в город Лиэр в тот день. Город, наконец-то, был освобожден от дракона!
Аннэка рассказала, как все было правителю - Рорику печальному...
Через день были устроены торжественные похороны героя - Пьеро-освободителя. Место его захоронения, по просьбе Аннэки, было на высоком, окруженном дубами холме, в отдалении от шумного города.
В тот день, люди и, радуясь свободой, и печалясь по молодому, прекрасному юноше провожали, положенное в черный гроб тело, до самого холма. Многие молодые девушки плакали. А сколько цветов было положено на его могилу в тот день!
Через неделю, изготовили, по просьбе Аннэки, и надгробие - статую черного ангела, расправившего свои широкие крылья, взмывающего от этой земли, да к самому небу...
Король Рорик приглашал Аннэку поселится во дворце, в числе придворных дам, однако, она отказалась, попросила лишь об одном: чтобы позволили ей построить домик в уединении от людей, поблизости от могилы любимого человека - конечно, героине, не было отказано в такой малости.
Да, - молодые девушки плакали по герою. И часто, особенно в первые месяцы после освобождения, появлялись на его могиле цветы. Еще приходили разные люди - вздыхали, мечтали. А кто-то приводил учеников и читал им возле могилы торжественные речи об отваге и мужестве героев...
Но проходили годы - и подвиг, который был когда-то у всех на устах забылся. Девушки плакали по иным причинам, появлялись новые герои. Умер Рорик, стал править его наследник...
Некогда нахоженная тропинка к лесному, окруженному вековыми дубами холму, заросла травою, - и теперь уж только старожилы могли рассказать страшную сказку про стоглавого дракона, и отважного Пьеро...
А над лесом, над певучими, похожими на облака кронами дубов, раскрыл свои крылья к небу черный ангел.
Птицы, парящие в небе, часто видят у ее подножья небольшую фигурку в черном платье. А раз в году, в майский цветущий день, в годовщину его вознесенья, - Аннэка восходит на холм не одна, но с букетом живых луговых цветов.
Она восходит медленно, ибо долгие годы согнули ее спину... Ветер ласкает ее плотные, совершенно белые, как первый снег, волосы.
Она мягко положит цветы на черный гранит и поднимет свои очи к небу в свет - в очах горящий родник, в них - Дева. Из этих родников, словно две вечности, два мира любви, вспыхнут две слезы, падут на гранит, а высоко в теплом небе запоет ей черный ворон: "Я люблю тебя, люблю..."
21.05.98
ВСЕ КРУГИ АДА
Женечке этот рассказ посвящаю.
Вновь мир погибнет и вновь возродится
И целую вечность этот ад будет длиться.
Год 1490. Рим. Италия.
- Проклятая духота, проклятая вонь! - с такими словами вскочил с кровати юноша лет двадцати и чуть было не ударился затылком о низкий потолок. Да, юноша был прав, вонь стояла та еще - она проникала в его комнатку с улицы через приоткрытое окошко которое не мыли наверное со дня Великого потопа!
Но духота в комнате стояла жуткая и потому юноша подбежал к окну резким движением распахнул его полностью и перевесившись через подоконник глубоко задышал смрадным городским воздухом.
Вот над головой его затрещали раскрываемые ставни и он едва успел увернуться от летящих помоев... Отошел от окна и быстрым шагом прошелся по своей комнатке. Он был высок, этот юноша, черноволос, а звали его Антонио. Два года жил он уже в Риме в услужении у ткача Жака к которому устроил его отец - бедный крестьянин в надежде на то что сын вернется мастером....
- Духота! Как же душно здесь! - воскликнул Антонио, выскочил из двери на скрипящую лестницу, промчался по ней перепрыгивая через несколько ступеней и вот выбежал, нет вылетел на узкую улочку... Он сморщился от непереносимой вони... Эта вонь особенно сильна была в этот, только что наступивший жаркий летний день. Вонь и духота.
За спиной Антонио раздался крик ткача Жака:
- Эй ты! Куда это ты собрался?! Давай-ка назад, сегодня работы много!
Антонио согнулся от отвращения когда представил грязный подвал в котором шумел ткацкий станок. Не оборачиваясь он крикнул:
