— Наслышан. Застрелили его.
— Только перед этим он дворцы по обеим сторонам океана скупал целыми районами. У Лапицкого такая же хватка. Убедительная просьба, не становись ему поперек пути.
— Тебе то какая забота? Меня убьют, другого пришлют, будешь ему мозги компостировать. Ты лучше скажи, кто на Закатова наехал, что он такой пугливый стал? Лапицкий?
— Они с Лапицким друзья. Дочь его Нелли, та еще б…благородная девица, у Закатова в университете учится. К тому же у Закатова лучшая клиника, он и капитана пользует.
— У Лапицкого проблемы со здоровьем?
— Нервы. Работа стрессовая. Воровать спокойно не дают.
— Бог с ним, нехай ворует. Кого боится Закатов?
— Как и у всех сверхбогатых людей у него стойкая мания преследования. Живет безвылазно в загородном доме. Не дом, а крепость. Забор трехметровый, поверху колючка под током. Окна кирпичом заложены. Охрана из бывших морских пехотинцев. По материалам местной прессы в том доме проживает доктор Сикведус из Колумбии, которого наш профессор усиленно пиарит все последнее время. Местное радио, телевидение только им и забито. Утверждает, что мировое светило в области нетрадиционной медицины, эсктрасенс, телепат, ни много, ни мало, Нилутаифаг во плоти. Я узнавал, вольный перевод слова "сикведус" с древнеиндийского: стеклянные глаза. Дальше я не стал копать. И так ясно, что у профессора крыша поехала. Да он никогда и нормальным не был. В молодости его из института исключали и в дурку сажали. На полном серьезе пытался реформировать библию научным методом. Исходил из того, что ад и эдем происходят из одного корня, стало быть, не было никогда рая на земле, и создал людей не бог, а дьявол. Даже не верится, что он Нобелевскую премию получил. А получил? Точно?
— Точно, — подтвердил Картазаев. — И государственную. И не одну. Но оставим нашего профессора. Можешь ли ты прямо и без затей ответить на один единственный простой вопрос?
— Какой?
— За что ваш славный приморский городок можно и нужно уничтожить?
Была небольшая психологически оправданная пауза. Распалившийся на сумасшествии Закатова Гном словно натолкнулся в своей сумбурной речи на препятствие.
— Почему ты об этом спросил? — опешил он.
— Мне так видится, что у Серегина на ваш замечательный курорт зуб имеется. У него в приемной я столкнулся с подполковником Корцевым. Редкостная гнида, но сейчас речь не об этом. У него был переносной пункт управления единичным пуском ядерных ракет. Применяется в случае, когда нужно одним залпом накрыть объект средней площади. Ваш городок подходит.
— Чем Алга-то провинилась?
— Вот и я спрашиваю. Что в вашем славном городе произошло такого, о чем ты не упомянул бы ни в одном отчете, потому что тебе бы никто не поверил, и за что на вас собираются скинуть атомную бомбу.
— Даже не представляю, какая угроза может исходить из сугубо гражданского города. Ерунда все это. Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Слышал?
— Ерунда, говоришь? А ты в курсе, что город уже накрыт цифровым колпаком. Так что даже эсэмэску проститутке в соседнюю Саразань послать не сможешь.
— Откуда это известно?
— Закатов сказал.
— Закатов хоть и псих, но псих авторитетный. Просто так непроверенные сведения трындеть не станет. Стало быть, взялись за Алгу по-взрослому.
— Последний вопрос, что ты слышал о Бельцове.
— Он должен был связаться со мной по приезду, но на связь не вышел. Так что если он и пропал, то где-то в другом месте.
— Ладно, я пошел спать, — отрезал Картазаев, которому изрядно надоела вся эта болтовня, и выключил зип.
Оперативные резиденты "Смерча" в своей работе пользовались только настоящими документами.
Открыв зип, Картазаев выбрал себе удостоверение инспектора инспекции государственного порта. Фотография была уже вклеена.
Морской порт Алги принимал иностранные корабли и считался территорией режимной. Дежурившие на КПП пограничники тщательно проверили документы Картазаева и Томлевой. Томлева числилась студенткой-практиканткой Алгинского Мясного техникума, и ее документы особого интереса не вызвали. Зато удостоверение Картазаева разве что в лупу не рассматривали. Сначала сержант, затем подошедший лейтенант.
Картазаеву приходилось иметь дело с "зелеными фуражками". Парни знали дело туго, но чрезмерной бюрократией никогда не увлекались. Что-то здесь было не чисто. Вполне вероятно, случилось нечто, о чем они не подозревают, и объявлена "красная" тревога. "Бельцов нашелся!" — подумал вдруг Картазаев.
— Что-то не так, товарищ лейтенант? — спросил он.
— Ваша смена давно началась, — подозрительно заметил офицер, задумчиво постукивая удостоверением по губам.
Вообще-то для погранцев нетипичный жест. Если что-то кажется им подозрительным, то они не снизойдут до того, чтобы задавать дурацкие вопросы и сразу ведут в КПП разбираться. И возрастом парниша староват для лейтенанта. Лет 30 точно есть. Это не пограничники, понял Картазаев и задумчиво постучал чудо-туфлями друг о дружку, словно бы выколачивая налетевшую пыль, а заодно проверяя готовность запрятанных в них миниракет. (Стреляющее устройство типа "Мальчик-с-пальчик". Пороховой заряд. Боевая часть-стальное лезвие длиной 10 сантиметров. Дальность поражения до 30-ти метров).
— Стойте спокойно, — сказал вдруг пограничник, насторожившись.
Он о ботинках знает! Подумал Картазаев и сам себя одернул, прекращая панику. Он добросовестно показал офицеру обратную сторону пропуска с многочисленными штемпелями. Там был оттиск небоскреба, позволяющий входить в высотное здание Морской администрации, олень с рогами разрешал беспрепятственно посещать склады временного контейнерного хранения, где хранились грузы, находящиеся под таможенным контролем. Птичка была, открывающая доступ на причал, принимающий генеральные грузы. И все перечеркивал штамп "Круглосуточно", что говорило о том, что он мог проходить в порт в любое время суток, и даже в случае необходимости ночевать и жить в нем. Все это Картазаев подробно объяснил пограничнику, все более недоумевая, что он не знает или делает вид, что не знает таких элементарных вещей. Наконец с большой неохотой их пропустили.
Они впервые увидели море вблизи. Волны с громкими вздохами терлись о причальную стенку. На внутреннем рейде готовился к разгрузке малазийский сухогруз. Вдали на рейдовом якорном месте ждал своей очереди тяжело груженый и глубоко просевший танкер. Низко парящие над водой чайки с длинными, круто заломленными крыльями издавали резкие крики, напоминающие плач. На мгновение идиллическую картину Картазаеву заслонила другая. Он стоял на берегу Мексиканского залива, по которому волны гоняли осколки льда, среди которых попадались небольшие айсберги. Только что затонул танкер- рефрижератор, вывалив в прогретую до 30 градусов воду 5 тысяч тонн льда. Старший группы Варенников отогнал носком спецназовского ботинка ледяное крошево и простер руку аки Петр на берегу Балтийского моря, сказавши:
