лучше подчиниться.
— А чего вы переживаете, нам тут недолго время коротать осталось, — раздался из угла палаты озорной юный голос.
Захар обернулся, на одной из пяти кроватей, опираясь на огромную подушку, полусидел-полулежал парнишка, ещё совсем молодой, лет двадцати-двадцати пяти.
— Да ты, дядь, — располагайся, задорно сказал он, не отрывая взгляда от своего смартфона.
— А как же ты пронёс сюда свой телефон? — спросил Захар, садясь на ту из пустующих кроватей, что стояла прямо у окна.
— Так я всегда с ним, просто не сдавал, да и всё, — ответил парнишка, шустро перебирая пальцами по экрану.
— А так можно было? — удивился Захар.
— Ну, а почему же нельзя. Здесь же не тюрьма, тут вообще всем всё равно.
Захар потёр лоб.
— Слушай… а можешь дать мне телефон? — обратился к нему Захар. — Мне только один звонок сделать…
— Не, дядь, я без него никак не могу. У меня это, считай, как болезнь. Не могу оторваться…
Захар приподнялся на своей кровати и заглянул в смартфон парнишки. На экране крутились самые обычные посты, ролики, фото, которыми, как водится, наводнены социальные сети.
— И что? Интересно? — спросил парня Захар.
— Не могу просто без этого, — не глядя на Захара, ответил парень. — Затягивает…
«Странный парень», — подумалось Захару.
Снова сев на свою кровать, Захар принялся рассматривать палату — пять кроватей, три стула, умывальник, шкаф, в котором оказалось три шерстяных одеяла. Всё не новое, но и не сильно изношенное. «Ничего лишнего» — подумалось Захару. — «Ну и ладно. Так, наверно, и должны заканчивать люди свои дни. Всё своё не возьмёшь с собою…».
Его размышления прервал звучный голос из коридора:
— А когда тут у вас обед?.. Уже был?.. Ну вот, как же так… — расстроено проговорил всё тот же голос, получив ответ медсестры.
Дверь в палату открылась, и в неё ввалилось нечто невероятное. Это был человек, но таких необъятных размеров, что было странно, как он может передвигаться. Похож он был на громадный шар…
— Хорошо, что хоть еду с собою догадался взять, — сказал новенький, осматриваясь по сторонам. — А то так до смерти можно и не дожить, — пошутил толстяк и почему-то подмигнул Захару.
Затем это бесформенное чудо стало осматривать свободные кровати.
— Ну, признавайтесь, какая тут самая крепкая, — приговаривал он, надавливая на скрипучие пружины.
Наконец, выбрав, сев, он чуть было не проломил собою металлический каркас одной из них.
— Вот эта вроде ничего, — сказал он, поджимая ноги и водружая на постель увесистую сумку. — Ничего, наверно и потяжелее меня видали, и не таких выдерживали, всякие умирают, — добродушно сказал он, махнув рукой и почему-то улыбнулся.
Захар улыбнулся ему в ответ.
— Я Павел, — кряхтя, протянул руку толстяк. — Но, как видите, значению своего имени — «маленький» — мало соответствую, поэтому можете называть меня, как хотите. Обычно друзья меня звали Павлушей.
— Салют, — поприветствовал его парнишка с кровати, и в этот раз не оторвав взгляда от экрана смартфона. — Я Сашка, Санёк…
— Я Захар, — представился Захар, подумав, что у него за всё время его жизни как-то не сложилось уменьшительного имени, которое он мог бы сейчас назвать. Даже жена звала его Захаром…
— Вот и отлично, познакомились, — добродушно произнёс Павлуша, открывая свою сумку и доставая оттуда палку колбасы и батон. — Присоединитесь ко мне?
— Я обедал, — поспешил сказать Санёк, которому, как показалось Захару, просто не хотелось прерываться.
Захар же отчего-то взял предложенный ему Павлушей бутерброд. Колбаса, которая в доме Захара, согласно правилам здорового питания, давно не водилась, пахла невероятно соблазнительно и была свежей, жирной и, как показалась Захару, невероятно вкусной. Ему подумалось, что теперь правильное питание ему уже ни к чему и эта мысль, к его удивлению, его позабавила. Он с жадностью принялся уплетать бутерброд, сидя напротив чавкающего с не меньшим удовольствием Павлуши, когда в двери показался очередной постоялец.
— Мариночка, нам бы чайку, — вкрадчиво говорил входящий в дверь подтянутый седовласый мужчина. Он галантно придерживал за пухлый локоть расплывающуюся от оказанного ей внимания всё ту же медсестру. — Посмотрите, какая тут у нас замечательная компания собралась.
И глядя вслед спешащей за чайником Марине, довольно тряхнул седыми кудрями.
— Позвольте представиться, Марк Григорьевич, можно просто Марк, — раскланялся он перед всеми. — О, уже вижу, где бы мне обосноваться, — продолжил он, занимая свободную кровать рядом с Захаром.
— Мариночка, да вы просто чудо, просто ангел, провожающий нас в последний путь, — сказал он вошедшей с заваренным чаем дородной Марине.
Та лишь что-то довольно проурчала в ответ и поспешила к выходу.
— Мариночка, ну вечером я жду вас, приходите, — крикнул ей седовласый вдогонку.
Захар уже не услышал, что ответила на это медсестра.
— Эх, ну как их можно не любить, — сказал Марк Григорьевич, глядя вслед пухлой Марине.
— Вы это серьёзно? — спросил его Захар. — Вы хотите сказать, вам наша медсестра понравилась?
— Дорогой мой, как женщины могут не нравиться? — ответил Марк. — Каждая из них чудо, созданное природой для нашего удовольствия.
— Что? И эта Марина? — не переставал удивляться Захар. — По-моему, вы просто шутите? Грубая женщина, внешне совершенно не привлекательная… Да, черт возьми, она же просто толстая!
— О, милейший, вы просто не видите красоты, — оживился Марк Григорьевич, подсаживаясь ближе к Захару. — В этом-то и смысл. Это, если хотите, игра. Увидеть красоту там, где её нет, раскрыть, заставить саму женщину поверить в то, что она прекрасна. Сделайте это, и она ваша, ваша полностью и безраздельно.
— О, смотрю, вы ценитель… — заметил Захар.
— Вы правы, не могу без женщин, — согласился Марк. — Их страсть, их любовь, в этом и есть смысл. Люблю их. Вот из-за них-то я и здесь.
Марк достал из кармана таблетку и покрутил в руке.
Захар увидел знакомое название.
— А, понимаю, — сказал он. — А вам не надоело тратить свою жизнь на них?
— На женщин? — переспросил Марк.
— На женщин, пить таблетки. Стоят они того? — спросил Захар.
— О, вижу, милейший, вы тоже задумывались об этом, — ответил Марк. — Приятно побеседовать с тем, кто тебя может понять. В моём случае да, стоит. Не могу без женщин. Для меня, если хотите, это и есть сама жизнь.
— Занялись бы чем-то иным… — предложил Захар. — Раз вы такой ценитель прекрасного, эстет, книги бы что ли стали писать, картины… Психологом стали бы…
— А зачем? — спросил Марк, наливая всем чай. — Почему считается, что в жизни обязательно должна присутствовать какая-то деятельность? Может просто лучше расслабиться и получать удовольствие от того, что тебе по душе?
— Точно, — сказал Павлуша, дожёвывая колбасу.
— Вот вы, любезнейший, простите, не знаю вашего имени… — продолжал Марк.
— Захар… Захар Андреевич.
